Время кошмаров - [37]

Так в тридцать три года Лера стала вдовой.

На четвертый день после похорон она осталась в доме одна. До этого момента с ней рядом всегда кто-то был: мать (хотя лучше бы ее не было), двоюродная сестра Юна, лучшая подруга Наташа. Утешали, помогали, поддерживали.

Когда все ушли, в доме стало слишком тихо. Такую тишину не заглушишь ни музыкой, ни телевизором. Это молчание осиротевшего дома, оно давит с такой силой, что закладывает уши, словно на большой глубине, и спасения от него нет и быть не может.

Сотовый пиликнул, извещая, что пришло сообщение. Лера взглянула на экран и, увидев, от кого оно, отключила телефон.

Она сидела в доме, как в утробе гигантского животного, и чувствовала себя так, как и должен чувствовать человек, жизнь которого разом рухнула, похоронив его под обломками.

Коньяк в эти дни помогал лучше всего остального, и она привычным жестом взяла бутылку, плеснула золотистое снадобье в пузатый бокал. С выпивкой в руке подошла к большому панорамному окну, которое выходило в поле.

Стоял октябрь, темнело рано, и поле перед ней тонуло во мраке.

«Если бы мы остались в городе, может, было бы легче», — подумала Лера.

Они с Володей переехали сюда прошлой зимой, в безумной надежде начать новую жизнь и спасти свои отношения. Первые месяц — два казалось, что это было правильное решение, а потом все стало еще хуже. Володя замкнулся, они отдалились друг от друга настолько, что могли не разговаривать неделями.

— Ты уверена, что Володя ничего не знал? — шепотом спросила Наташа на днях, убедившись, что их никто не слышит.

— На все сто. Да если бы и… Ему до меня дела не было, говорила же.

Но на самом деле, увидев Володю с ножом на пороге спальни тем вечером, Лера подумала именно об этом: муж оказался в курсе ее интрижки и хочет убить из ревности. Правда, уже спустя секунду стало ясно, что это не так.

Парень, с которым у Леры завязался роман, был ее коллегой, и оба знали, что их отношения пусты и несерьезны. У обоих были семьи, и эта связь была для него способом развлечься, а для нее — попыткой убежать от одиночества и забыть о проблемах. Зачем он написал ей сегодня, Лера не знала и знать не желала. Для нее эта страница была перевернута.

Внезапно в темноте вспыхнул огонек. Приглядевшись, Лера поняла, что в одном из окон дома напротив зажегся свет. Не электрический, кажется, а от свечи — слишком он был неверным, зыбким.

«Кто там может быть? Неужели эти руины все же кто-то купил?» — подумала Лера, сделав глоток.

«Руины» были старой помещичьей усадьбой — два этажа, массивные колонны, белые стены. До революции это был роскошный господский дом. Потом, в советское время, когда создали колхоз, в здании размещался Дом культуры, но после того, как директор заперла в одной из комнат пятерых детей и пыталась сжечь их живьем, его закрыли, и с той поры усадьба пустовала.

— Детей спасли? — поинтересовался Володя у риелтора, который рассказал им эту историю.

— Один ребенок все же погиб. А директор повесилась в своем кабинете.

Теперь колхоза не было, но деревня осталась. Бывшие колхозные поля выкупил предприимчивый человек, стал продавать землю под застройку.

— Место — отличное, поселок элитный, — нахваливал риелтор. — От города — двадцать километров, всего ничего. Дороги новые, все коммуникации, проводной интернет, охраняемая территория. Кругом красотища: лес, речка. Продажи участков только стартовали, поэтому хорошая скидка.

Лера с Володей продали городскую квартиру и стали строить дом. Володя был проектировщиком, так что проект придумал самостоятельно, сам же и стройкой руководил. Дом был двухэтажный, просторный, с камином и витой лестницей. Меньше чем за семь месяцев строительство завершилось, и Новый год они отмечали уже в новом доме.

Многие участки по соседству тоже раскупили: некоторые дома были достроены, где-то работы еще шли. Володя, интроверт по натуре, решил купить землю именно здесь, на краю поселка, потому что отсюда было ближе всего до реки и дальше от трассы, да к тому же соседи — только с трех сторон (а пока — вообще лишь с одной, другие не успели купить). С четвертой стороны, меньше чем в километре, красовалась некогда прекрасная усадьба, стоящая посреди поля.

Лере до нее дела не было, зато Володя был одержим старым домом.

— Лерусь, как ты не понимаешь, там все историей дышит, — говорил он. — Я мог бы отреставрировать усадьбу, и жила бы ты аристократкой!

Но мечтам не суждено было сбыться: документов на усадьбу не имелось, оформить землю в собственность возможности не было, и Володе пришлось отступиться. Оставалось лишь любоваться осыпающимися белыми стенами из окна.

Сейчас Лера стояла там, где часто стоял Володя, глядя вдаль.

«Интересно, он ходил туда?» — пришло ей в голову. Муж никогда не говорил об этом. Да Лера и не спрашивала. А все же интересно, кто там блуждает впотьмах, со свечой в руке?

При мысли о том, что кто-то может забраться туда на ночь глядя, ей стало не по себе, и Лера отошла от окна, задернув шторы.

Легла она поздно и заснула почти сразу, спасибо коньяку. Среди ночи проснулась от жажды и поплелась на кухню. Голова побаливала, во рту был противный привкус.