Время кошмаров - [21]

Ничего удивительного: глубокая ночь, первый час. Правда, в других подъездах света было побольше — кто-то полуночничал, смотрел телевизор, лазал в интернете. Мне остро захотелось оказаться дома, в своем уютном мирке, и я прибавил шагу.

В подъезде ярко горел свет. По привычке я обернулся к стеклянному кубу, где обычно сидит наша консьержка Лилия Ивановна, но никого внутри не увидел. Наверное, она в комнатке, возле лестницы. Там хранились принадлежности для уборщиц, лопаты для уборки снега и так далее.

Лилия Ивановна жила в нашем доме, в небольшой квартирке на первом этаже. Это была сухонькая невысокая женщина, может, чересчур говорливая, но зато ответственная и аккуратная.

— Добрый вечер! — громко поздоровался я, направляясь к лифту.

Нажал на кнопку, и лифт ожил, мягко загудел. Кабина поползла вниз.

— Лилия Ивановна, вы где?

Консьержка не ответила, и это было необычно. Дверь в каморку под лестницей была приоткрыта. Внутри было темно, но доносились какие-то звуки — не то тихий треск, не то поскребывание или хруст.

Ага, значит, она все же там, промелькнуло в голове. Может, со старушкой случилось что-то — сердечный приступ, например. Бедняжка упала и никак не встанет.

Двери лифта приглашающе разъехались в стороны, но я не стал заходить в кабину. Поставил чемодан и решил проверить, все ли в порядке с консьержкой.

— Лилия Ивановна, — снова позвал я. — Вам нужна помощь? Вы…

В этот момент дверь каморки резко распахнулась во всю ширь, с грохотом ударившись о стену. От неожиданности я застыл на месте.

В комнате было темно — и клубившаяся там тьма казалась плотной и липкой, как нефтяное пятно на поверхности воды. Будто смотришь не вглубь самой обычной комнатенки два на два метра, а в бездонную черную дыру или глубокий колодец.

И оттуда, из этой глубины, вдруг раздался голос.

— Вы к кому, молодой человек? — прошамкала Лилия Ивановна.

По инерции я сделал еще пару шагов к каморке. Двери лифта за моей спиной снова закрылись, но я этого почти не заметил, занятый происходящим.

— Это Вадим. Из сто пятнадцатой. С шестого этажа.

— Шестого? Очень хорошо!

Я отвечал механически, мысли бешено крутились в голове. Нет, страха я пока не испытывал — он пришел потом. Сначала было, скорее, недоумение. Лилия Ивановна говорила не так, как всегда. Это словно была она, но вместе с тем кто-то другой.

Голосок у нее был, если так можно выразиться, девичий, высокий такой, но чуть надтреснутый. Сейчас же в нем звучала хрипота, и говорила она натужно, через силу, как будто в глотке застряло что-то, не давая дышать.

— Очень, очень хорошо, — снова повторила Лилия Ивановна, и тут мне пришла на ум картина: голодная собака урчит над костью. Жадность — вот что слышалось в этом изменившемся, каркающем голосе.

В моей голове кто-то проговорил: «Беги отсюда! Не стой, как идиот!»

Но я не успел.

В следующую секунду из приоткрытой двери высунулась нога, обутая в старомодные коричневые туфли с тупым носком, на низком квадратном каблуке. Следом показалась вторая.

Я видел худые старческие лодыжки и колени, обтянутые плотными колготками, видел пряжки на туфлях. При этом тело оставалось еще там, в темноте каморки, и я не понимал, как такое возможно? Под каким диким акробатическим углом должен выгнуться человек — а ведь это была пожилая женщина, которая и ходила-то с трудом и постоянно говорила, как страдает от артрита! — чтобы принять такую неестественную позу?

Ответ я получил уже в следующий миг, когда из мрака показалась жуткая, искривленная фигура. Тело Лилии Ивановны было отклонено назад, шея свернута на бок. Лицо — бледное, в синюшных пятнах, со слепыми глазами, затянутыми белой пеленой, было перекошено, рот широко раззявлен. Седые пряди, прежде забранные в жидкий пучок на затылке, неопрятными лохмами свисали на плечи и были похожи на паутину. Да и сама она напоминала огромную паучиху и передвигалась, по-паучьи перебирая ногами, покачиваясь все корпусом.

Выбравшись из тьмы, кошмарное существо, что прежде было Лилией Ивановной, остановилось всего в нескольких метрах от меня. На нем было темное платье, застегнутое спереди на пуговицы, которое мешком болталось на вывернутом, вытянутом, костлявом теле.

Я тяжело сглотнул — горло словно было выстлано наждачной бумагой. Хотел бежать, но вместо этого застыл на месте: меня словно приковали к полу. Смотрел перед собой — и не видел. Отказывался видеть. Ведь такого же не бывает, верно? Милые старушки не превращаются по ночам в монстров, не караулят в подъезде припозднившихся жильцов!

— Мне нужно взглянуть на ваши документы, юноша, — проскрипело существо и протянуло ко мне руки.

Тут, наконец, нервный паралич отпустил меня, и я обрел способность двигаться. Страх придал сил, и больше я не стал терять времени, уговаривая себя, что попросту сплю или мне все чудится от усталости. Рванул к лифту, в два прыжка очутившись возле него и проклиная себя за то, что не сел в кабину сразу, не уехал.

Нажав на кнопку вызова, я, не в силах сдержаться, принялся давить на нее, снова и снова. При мысли о том, что кто-то другой мог вызвать лифт, и сейчас он где-то на верхних этажах, меня прошиб холодный пот.