Время кометы. 1918: Мир совершает прорыв - [10]

Как раз в это время Томас Эдвард Лоуренс покинул сирийский город Дамаск. Его появление у массивных городских ворот 1 октября 1918 года напоминало триумфальное шествие. Он въехал в них верхом, на заре, в косых лучах солнца, в белом одеянии принца Мекки. Перед его конем сновали дервиши, за ним скакали арабские конники, исторгая пронзительные крики и постреливая в воздух. Весь город вышел на улицы, чтобы увидеть человека, ставшего символом победы арабского восстания над турецкой империей — Лоуренса Аравийского. Тем самым было закреплено поражение турецких войск и их немецких союзников на Ближнем Востоке.

Однако для британского офицера Томаса Эдварда Лоуренса взятие Дамаска означало не только День победы. Он был бесконечно измотан невероятным, нечеловеческим напряжением, он только что, буквально в последние дни и недели, видел чудовищное кровопролитие. Но еще больше, чем кровавые сцены, его душу отягощает понимание того, что свобода, за которую он боролся вместе со своими арабскими друзьями, — это химера. Ибо европейские правители, военные и дипломаты уже давно подписали свои планы относительно Ближнего Востока после падения Османской империи и поделили весь регион между собой. Арабские народы играли в этих планах лишь второстепенную роль.

Рудольф Гесс в последние дни войны тоже находился в Дамаске — если, конечно, верить его автобиографии. Немецкий солдат, едва достигший тогда восемнадцати лет, был родом из баденского Мангейма. Его отец, истовый католик, прочил сыну карьеру священника. Но патриарх скончался на второй год мировой войны. Мальчик утратил опору, а в школе потерял контакт с одноклассниками. Чтобы уйти из дома, он записался добровольцем на войну, которая привела молодого убежденного католика не куда-нибудь, а именно в Страну Обетованную. И вот среди святых мест Палестины, знакомых ему из Библии, он воочию увидел беспощадную войну, которую вел Германский рейх в союзе с Турцией против Британской империи и ее арабских союзников.

Гесс прошел боевое крещение в песках пустыни, когда его подразделение наткнулось на вражеские соединения, в которых воевали англичане, арабы, индийцы и новозеландцы. Впервые в жизни он испытал особое ощущение власти, когда распоряжаешься жизнью человека, потому что в руках у тебя оружие. Первому им убитому он не смел заглянуть в лицо. Но вскоре убийство превратилось в привычку. В жесткой войсковой иерархии он чувствовал себя на высоте и наслаждался теми мужскими узами, которые укрепляла общая борьба. «Любопытно было, что к риттмейстеру, своему отцу в солдатской жизни, я чувствовал огромное доверие и очень его уважал. Это была намного более тесная связь, чем с моим родным отцом».

Помимо насилия и духа товарищества, Гесс будет вспоминать потом об одном событии, которое потрясло его религиозные устои. В долине реки Иордан немецкие солдаты в ходе патрулирования территории наткнулись на длинную вереницу крестьянских повозок, груженных мхом. Повозки подверглись самому тщательному досмотру, чтобы убедиться, что в них не спрятано оружие англичан. От переводчика Гесс узнал, зачем везут мох. Его доставляют в Иерусалим. Там, как ему позже доверительно сообщили, серо-белую массу с яркими красными точками продают христианским паломникам как «мох с Голгофы», а те верят, что им удалось привезти домой в виде реликвий капли крови Иисуса. У Гесса эти коммерческие махинации вызвали отвращение; это было началом его отдаления от католической церкви.

Когда Марину Юрлову перевезли в Казань, располагавшуюся много восточнее Москвы столицу Татарстана, мировая война на территории бывшей царской империи переросла в новый глубочайший конфликт: в гражданскую войну между русскими революционерами и их противниками. Возле одной из железнодорожных станций раненые стали свидетелями перестрелки между большевиками-красноармейцами и «белыми», верными царю. Красноармейцы, защищавшие здание вокзала от атак «белых», были настолько истощены, а их мундиры так сильно изодраны, что они не вызывали никаких ассоциаций с регулярной армией. Но в своей жуткой решимости победить или умереть эти «желтые призраки» были для Марины средоточием революции, и она не могла не почувствовать к ним уважения.

Поезд на Казань, в который в ноябре 1918 года посадили Марину, движется к своей цели медленно. В конце пути снова ждет очередная больница, палата с жесткими койками и призрачно-белым бельем. Соседом по палате оказывается красивый парень, ему только что исполнилось двадцать лет. У него розовый цвет лица, сияющие серые глаза, черные вьющиеся волосы. Через мгновение Марина понимает, что, собственно, в этом человеке странного: он вообще не двигается. Ни рук, ни ног у него нет. Он только голову может поворачивать, и его глаза следят за Мариной со смесью боли и гордости за тот последний труд, на который он способен.

Революция дошла и до Казани. Большевики полны решимости бросить все имеющиеся силы на борьбу против сторонников царизма. Марина приходит в отчаяние, когда видит свое имя в списке тех пациентов больницы, кто должен отправиться в Красную армию. Снова на войну, несмотря на дергающуюся голову и нервное расстройство? Приказ на стене гласит, что следует явиться в Казанский университет.