Время колоть лед - [81]

Едва увидев Гора, я буквально вцепилась в него и начала выпытывать, как сделать так, чтобы наша помощь стала, наконец, системной, хотя слова “системная” я тогда не знала.

ГОРДЕЕВА: А как ты говорила?

ХАМАТОВА: Кажется, я говорила “структурированная”. И говорила много, горячо и путано. В конце концов перешла к главному и спросила, нет ли у него на примете человека, который мог бы взять на себя выплату зарплаты нашему директору, но предварительно помог этого директора найти. Гор ничего не ответил. Он просто повел меня знакомиться с Рубеном Варданяном. Скажу тебе честно, я не ожидала, что события начнут развиваться в таком темпе. И, по большому счету, к разговору была готова чисто теоретически. И вот я плетусь за Гором к Варданяну, с ужасом понимая, что мне сейчас предстоит объяснить очень серьезному и занятому человеку, почему это он должен отложить все дела, отыскать мне директора, да еще и взять на себя обязательство платить ему зарплату. А этот человек, может быть, даже не знает, кто я такая!

Дальше – важная, почти киношная сцена: по длинному коридору Гостиного двора Гор ведет меня к Рубену Варданяну, за нами идут Катя Чистякова и Галя Чаликова, альфа и омега “Подари жизнь”. И до них, до альфы и омеги, доносятся обрывки нашего с Гором разговора: “Понимаете, – говорю я, – люди в нашем фонде все очень хорошие, но неорганизованные; у них золотое сердце, но нам нужен человек с железной волей; то есть, понимаете, добрые люди у нас есть, но нет грамотного организатора”. В общем, Чистякова и Чаликова, которые за копейки, по зову сердца, работают круглосуточно, без выходных и праздников, слышат, как я фактически им в лицо утверждаю, будто они просто добрые люди. А работать я предпочла бы с другими – с профессионалами.

При этом о моих планах найти директора ни Катя, ни Галя не знают, я ни с одной душой в фонде перед этим разговором не посоветовалась. Но Чаликова и Чистякова совершают подвиг самообладания: они делают вид, что ничего не слышат.

Лишь через несколько лет, когда Гриша уже был всеми принят и стал нашим исполнительным директором, нашей опорой, они признались мне, как пережили услышанное, что при этом чувствовали…

ГОРДЕЕВА: А как дальше развивались события с поисками директора?

ХАМАТОВА: Стремительно. Рубен лишних слов не тратил и, кажется, дней десять спустя познакомил меня с Гришей Мазманянцем – одним из буквально пяти в России специалистов, обладавших профессиональными знаниями в области менеджмента некоммерческих организаций. И преспокойно работал в российском отделении Всемирного фонда дикой природы. В отличие от всех нас, бредущих в благотворительности буквально на ощупь, Гриша знал такие слова, как “фандрайзинг” и “эндаунмент”, знал словосочетание “системная благотворительность”. И они его не пугали. Я так этим вдохновилась, что, опять же ни с кем не посоветовавшись, привела Гришу в фонд, представила и полагала всё это делом по факту решенным. И вот тут по угрожающему молчанию и по реакции людей, которых я люблю, до меня дошло, что не все в фонде такому повороту событий рады. Да, все покивали, но было очевидно, что появление Гриши большинство попечителей, членов правления и сотрудников фонда восприняли в штыки: благотворительность начинает работать по законам бизнеса.

ГОРДЕЕВА: На представлении Гриши фонду я сидела и шипела на ухо Панюшкину: “Что вообще происходит? Мы спасали детей, а теперь станем каким-то «Макдоналдсом»”? А Панюшкин меня обрывал, советуя мудро: “Не торопись, надо дослушать. Всё происходит единственно правильным образом”.

ХАМАТОВА: Я от переполнявших меня эмоций той встречи почти не помню. Всё как в тумане. Меня, кстати, поразило, что вот ты, например, шипела на ухо Панюшкину, но всё же он уговорил тебя подождать и посмотреть, что будет дальше. Такое же решение стойко приняли и Галя, и Катя. Но, помимо вас, в фонде образовалась коалиция из людей совершенно другого склада, которые не захотели даже слушать, что предложит Гриша, не были готовы дать ему шанс. И принялись ему противодействовать. Галечка, разумеется, себе такого не позволила. Первое время, и это было видно, она просто терпела. Но через полгода вдруг сказала мне: “Какое счастье, что у нас появился Гриша!” И я выдохнула. И только тогда, наверное, поняла, насколько некорректно по отношению и к ней, и к Кате Чистяковой я себя повела, взяв на себя смелость решать за всех.

ГОРДЕЕВА: Но Гриша же предлагал весьма здравые вещи! Это было страшно заманчиво – перестать ставить детскую жизнь в зависимость от сиюсекундных усилий пусть даже очень хороших людей, но создать “закрома родины” с деньгами и инструментами, которыми можно распоряжаться. Собственно, как говорил Гриша, наша задача на новый срок будет заключаться в том, чтобы вовремя эти “закрома” наполнять и грамотно тратить деньги. Меня идея поразила своей простотой и верностью. Я, правда, не все поняла в механизмах создания “закромов”. Но Гриша убедительно говорил о неких “больших деньгах”, которые мы куда-то положим, а они будут “работать”. Удовлетворившись декларацией Гришиных планов, я опять с головой окунулась в свой телик. И выныривала оттуда только по волонтерской части. И вот тут – фантастика! – мне на помощь стал приходить именно Гриша. С его помощью мы начали такое вытворять, о чем я прежде и мечтать не могла.