Время кобольда - [6]

— Нетта, девочка моя. Мне очень херово.

— Я знаю, Антон. И самое плохое, что ты говоришь об этом только со мной.

— А с кем ещё? Кого я должен нагрузить своими мудовыми страданиями? Дочь? Сына? А может, мне выйти к воспитанникам и сказать: «Дети, вашему директору пиздец как хреново?» Счастье, что хоть ты у меня есть.

— Спасибо, Антон.

— За что?

— Мне приятно, что я важна для тебя.

— Ещё как важна. Чтобы я без тебя делал вообще?

— Утонул бы в бухгалтерии и отчётах! — засмеялась Нетта.

— Вот именно!

***

— Антон Спиридоныч?

Ну почему никто не стучится?

— Я этот человек. Привет, Клюся. Настасья уже наябедничала?

— Нет, — расстроилась девушка, — я пропустила что-то интересное? Признавайся, возрастной дядька, что ты опять натворил?

— Фиг тебе.

— Ну и ладно, Настюха расскажет. Я к тебе по другому делу. У нас проблема.

— Ещё одна?

— Одна. Но требующая твоего руководящего вмешательства. Тыждиректор.

— А тыжзамдиректора.

— По воспитработе. А тут нужно административное решение. И я за тебя жопу подставлять не стану.

— Фу, Клюся, ты работник детского воспитательно-образовательного учреждения!

— От этого моя жопа не перестаёт быть моей. И жопой не перестаёт быть тоже.

— У нас опять неприятности?

— Ну, такое. Политика. Я тебя по пустякам не дёргаю, ты знаешь.

Знаю. Клюся здорово мне помогает, хотя её манеру общаться с воспитанниками лучше не демонстрировать ювенальной комиссии. Но дети ей в рот смотрят (мальчики ещё и в декольте) и с руки едят. Живая звезда, омайгот! Клюся — популярная исполнительница собственных песен, её вирт-концерты собирают миллионные онлайн-коммьюнити. Мало кто из поклонников знает, что она живёт в экстрапровинциальном Жижецке и работает в детдоме. Все уверены, что она блистает в одной из мировых столиц или ведёт безбедную жизнь на собственной яхте. «Вы без меня пропадёте!» — смеётся в ответ на вопросы. Кстати, она ещё и одна из спонсоров. Когда нам резанули бюджет, Клюся пожертвовала немалую сумму со своих концертных сборов. Анонимно, но Нетту не обманешь. Теперь у нас игра «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю». Но со всем уважением.

— И что у нас плохого?

— Новая воспитанница. Потенциально.

— Тоже мне проблема. Одной больше… Это вам не «ушибки».

— Фу, Антон Спиридоныч! Вы же директор детского воспитательно-образовательного учреждения! Термин «ушибки» — нетолерантный хейтспич. Как там рекомендовано?

— «Ментально травмированные». Как по мне, ничуть не лучше.

«Ментально травмированные», или просто «ушибки». Медицина не считает их достаточно больными, чтобы сдать Микульчику на опыты. Просто сироты с проблемами психической адаптации. К счастью, у нас их немного. К несчастью, они довольно проблемные. Достаточно, чтобы наша жизнь временами превращалась в хтонический пиздец.

— Эта девица сдаётся добровольно.

— В смысле?

— Подала официальное заявление, что хочет проживать в образцовом детском воспитательно-образовательном учреждении домашнего типа имени Макаренко.

— А что, так можно было?

— На основании федерального постановления номер какой-то, внутреннего распоряжения Государственной Ювенальной Службы, а также в согласии с решением объединения органов попечения учреждений временного содержания, несовершеннолетний гражданин Федерации может заявить о желании проживать в муниципальном воспитательном заведении. Наличие родителей и иных близких родственников учитывается при принятии решения, но их мнение не может служить основанием для отказа. Решение о принятии или отказе в таковом принимается администрацией учреждения на основании анализа ситуации в семье и рекомендаций психолога.

— То есть любой мелкий засранец, поругавшись с родителями, может прибежать к нам под дверь и потребовать взять его на содержание?

— Именно, — Клюся кивнула.

— Забавненько.

— Прецедентов почти не отмечено. Постановление было принято ещё при старой докобольдной ювеналке, когда изъятие из семей стимулировалось. Теперь не рекомендуется, но и не воспрещается. Оставлено на усмотрение администрации. То есть на твоё усмотрение, Антон, — сказала Клюся на случай, если я ещё не догадался.

Иногда мне кажется, что она считает меня милым, но туповатым старикашкой. А иногда мне кажется, что это так и есть. За одним исключением.

Ни хрена я не «милый».

— Не петляй, ты тоже «администрация», — буркнул я. — Если что, будем отдуваться вместе. И что там у этой девицы?

— Благополучная семья. Полная, мать-отец. Есть старший брат. Обеспеченные, приличные люди.

— То есть, это просто каприз… Сколько ей там лет?

— Шестнадцать полных.

— Каприз подростка? Не купили… Что там нынче не покупают подросткам, чтобы они обиделись?

— Антон, я не знаю. Я с ней не беседовала. Пока ты не примешь её на довольствие, это не входит в мои служебные обязанности.

— А я приму?

— А я почём знаю?

— И что, никаких советов?

— Ну…

— Давай уже!

— Я не даю всяким старикашкам!

— Клюся, кончай!

— И не кончаю от их вида.

— Чёрт тебя подери, Клюсь, это заезженная тема! Мы семь лет знакомы, и ты всё время плоско шутишь на тему нашего секса, которого у нас никогда не было и никогда не будет. Что за подозрительная фиксация?

— Просто люблю тебя дразнить. Ты так смешно закатываешь глаза и вздыхаешь! Ладно-ладно, больше не буду. Какое-то время.