Время игры - [106]

А может быть, все наоборот?

И Левашов, и Воронцов, и Берестин как раз ведут себя соответственно возрасту и жизненному опыту, с поправкой на необычность предложенных обстоятельств, а они с Андреем — другие.

И считают себя прежними — по недоразумению. Из сохранившихся стереотипов.

А со стороны друзьям, знающим их как облупленных, видно, что они уже не совсем те, кем были еще год назад…

Расстроенный этими мыслями, пришедшими ему в голову на шлюпочной палубе, по которой он решил добежать до места сбора, чтобы не путаться во внутренних переходах «Валгаллы», Шульгин задержался у ограждения «променад-дека», постоял, глядя в черную воду далеко внизу и на россыпь огней поднимающегося от моря террасами города.

«Что за ерунда, в конце-то концов! Такая же ерунда и бессмыслица, как если бы в свое время мы с Андреем начали комплексовать по тому поводу, что Олег умеет придумывать штуки, которые никому на свете и не снились. И сейчас у меня все эти мысли исключительно от переутомления».

В чем-то, разумеется, он был прав. И одновременно не прав в той же мере. Просто все они были разные, и поскольку обстановка все более и более менялась для каждого из них, применительно к личным взглядам, вкусам и способностям, то некоторого отдаления не могло не произойти.

Шульгин, что удивительно, невзирая на свои профессиональные качества психолога и психиатра, упускал из внимания существеннейший фактор.

Все его друзья к этому времени наконец-то, с большим опозданием, кстати, обзавелись женщинами, фактически — женами, поскольку венчанные они там, невенчанные, но других женщин у них здесь быть просто не могло по определению. Случайные связи не в счет, но по-прежнему ощущать себя людьми своего времени они могли только в обществе женщин того же круга.

А Сашка и здесь выбивался из общей колеи.

Во-первых, он раньше всех женился в той жизни и вынес из своего брака исключительно негативный опыт, а во-вторых, новую жену он взял именно из этого мира, со всеми ее достоинствами и вытекающими оттуда же недостатками. Как испанский вице-король, женившийся на племяннице Монтесумы. Поэтому и здесь он не мог считать себя равным своим друзьям.

Но это отдельная история.

…Сильвия несколько удивила его своим новым обликом.

Шульгину было весело — сейчас он понимал людей еще лучше, чем когда бы то ни было.

Вот и ее.

В данной реальности здешняя Сильвия исчезла, а эта — заняла ее место. И, конечно, сразу же попала в затруднительную ситуацию. Поскольку должна была вести себя с людьми, которых видела последний раз шестьдесят лет назад, так, будто рассталась с ними вчера.

Впрочем, в Англии, тем более — начала века, адаптироваться природной аристократке было легче.

Люди с причудами там всегда были в цене и авторитете. Лорда Галифакса, который заявил, что нынешняя жизнь ему отвратительна, уединился в своем поместье и велел подавать себе утром любимую газету, но изданную ровно за пятьдесят лет до этого дня, никто не посчитал идиотом. Наоборот, говорили в свете о нем с уважением. Человек, мол, твердых принципов.

Очевидно, такую же позицию избрала и леди Спенсер. Зная о неизбежных ошибках и пробоях в поведении, она сознательно «заострила позицию».

Начала изображать женщину нового времени, примкнула, по словам Гертруды Стайн, к «потерянному поколению», вышедшему из мировой войны с деформированной психикой.

Коротко остриглась, навела новомодный макияж, как в кинофильмах Мэри Пикфорд, стала носить длинные жакеты в стиле армейского френча и юбки выше колен. Заговорила на жаргоне вошедших в моду Джойса, Хемингуэя и Фицджеральда. Также и вести себя стала соответственно манерам героев «Фиесты».

Шульгину все это было понятно.

Если кто не знает — отношения у них были даже более чем специфические.

Она — всесильная и всемогущая глава инопланетной резидентуры на Земле, для нее и главы государств и правительств были так — пыль под ногами, поскольку жила она на этом свете полторы сотни лет, пребывая в неизменной молодости и красоте, успела побывать любимой наперсницей королевы Виктории, а достославного Черчилля, юного красавчика во френче цвета хаки, она, пожалуй что, первая пригласила на мазурку в Виндзорском дворце, когда он, увенчанный славою после побега из бурского плена, появился в свете. Герцог Мальборо, а отправился на войну простым корреспондентом «Таймс».

А Сашке Шульгину проиграла сражение и морально, и физически. В тот момент, когда поняла, что и из тела древнеассирийского инвалида-нищего он сумел выскочить, и охрану ее виллы в Кордильерах обезвредил, а потом положил ее на пол автоматной очередью возле виска и заставил испытать смертельный, абсолютно человеческий страх.

После этого все: леди Спенсер сломалась, смирилась с судьбой и, как пленная патрицианка, почти добровольно разделила ложе с готским или лангобардским вождем.

Причем — не без удовольствия. Что тоже тысячекратно повторялось в истории.

И вот они снова встретились, и снова когда мировая константа забалансировала над пропастью, толкаемая туда очередной, как бы внезапно возникшей угрозой.

Встретились как лучшие друзья.

Взяв леди Сильвию под локоток, Шульгин отвел ее в уютное помещение, примыкающее к малому адмиральскому салону, по другую сторону от бронированной шахты элеватора десятидюймовых орудий.