Время героев - [72]

— Я постарался превзойти ожидания вашего превосходительства, — ответил Сергей, вкладывая в слова столь же почтения, сколько иронии.

— Вам это, признаю честно, почти удалось.

В этом почти Новицкому вдруг увиделся весь Вельяминов с его длинной, сухопарой фигурой, рябоватым лицом, волосами, выцветшими почти до естественной рыжины, с его прямотой, доходившей почти до жестокости; никогда и никого генерал не хвалил, ибо был совершенно уверен в том, что исполнение любого приказа есть обязанность солдата, но никак не его заслуга; он не щадил никого, но и прежде всего себя самого; он посылал людей на смерть сотнями, но и сам твёрдо стоял под пулями, сцепив кисти рук за чуть сутуловатой спиной. Таким Сергей запомнил его ещё с жаркого дела под Сунжей, когда отряд Вельяминова выручил их осаждённый обоз, таким видел его под Парас-аулом, под Лавашами. Не было во всём Кавказском корпусе человека, который бы не уважал «рыжего» генерала, и не было человека, который бы любил его так же, как любили в войсках Ермолова и Мадатова. Не ощущалось в генерале Вельяминове искры того огня, что способен вдруг поджечь горючий материал, сложенный в запасниках души каждого человека. Все или почти все мы способны на действия храбрые и беззаветные; только бы нашёлся в нужный момент человек, который смог бы зажечь нас и указать правильный путь. А лучше всего — пойти по нужной дороге первым. Генералы Ермолов и Мадатов вели за собой солдат, генерал Вельяминов их посылал. Но при этом никогда не прикрывался чужими спинами, не прятался за штыками и жерлами шестифунтовых орудий. Приказания его были точны, понятны и своевременны.

— К сожалению, ваше превосходительство...

— Алексей Александрович.

Сергей опять поклонился, подумал, что лёд начинает таять. Но вспомнил, что Ермолов предложил быть для него Алексеем Петровичем едва ли не со второго доклада.

— К сожалению, Алексей Александрович, одно ваше поручение исполнить я не сумел. Мы установили перевалы, которыми пользуются разбойничьи шайки. Те партии, что спускаются к Алазани, и те, что направляются к Тереку. Увы, но места для сильной крепости я подыскать не сумел. Более того, убеждён, что одним действием, одним активным броском решить эту проблему мы не сумеем. Можно поставить укреплённые пункты здесь, здесь и здесь...

Карандаш в руке Новицкого рисовал чёткие окружности, не касаясь, впрочем, листов драгоценной схемы.

— Но какой же должны быть силы эти форты, чтобы удержать горцев от нападения? И как они будут сообщаться с основными силами? Малые гарнизоны попросту вырежут. Большие — рухнут под собственной тяжестью. Только одно снабжение продуктами и боеприпасами потребует чрезмерного напряжение сил всего корпуса.

Новицкий перевёл дыхание, и вдруг ему вспомнилась перспектива вершин и гребней основного хребта, увиденная им с высоты перевала: чёрные, неприступные горы, залихватски, с насмешливым вызовом, нахлобучившие белые шапки, ставшие цепями, ряд за рядом, точно линии укреплений.

— Точечным ударом, Алексей Александрович, можно пробить брешь в обороне. Но, если штурмовой отряд не получит помощи, его уничтожат незамедлительно. Мы же знаем, что крепость атакуют со многих направлений, отвлекая внимание осаждённых.

Он замолчал. Вельяминов смотрел на Новицкого льдинками светло-голубых глаз, но в полутьме землянки Сергею показалось, что где-то внутри рыжей головы начальника штаба начинает вдруг разгораться огонь.

— Хорошее сравнение, Сергей Александрович. Мне и самому начинает приходить в голову, что Кавказ — не что иное, как крепость. Огромная, ставшая твёрдо на местности, охраняемая многочисленным гарнизоном. И брать её надо по правилам современной войны, разработанными маршалом Вобаном. Мы не с голыми дикарями имеем дело, а с серьёзным, опытным и мужественным противником. Надо строить линии, рыть апроши[56], подводить сапу[57] и всё время укрепляться, укрепляться, укрепляться. Да, отчаянными бросками эту войну нам не выиграть.

— Я совершенно с вами согласен, — подтвердил Новицкий со всей серьёзностью. — Но только если...

Вельяминов качнулся вперёд.

— Вы уже слышали рассказы о нашем походе?

— Да, Алексей Александрович, слышал.

— И укоряете меня, разумеется, за излишнюю жестокость.

Новицкий напрягся, словно собрался прыгать с обрыва в стылую осеннюю воду, но выбора не было, отвечать приходилось честно, хотя избегая ненужной резкости.

— Я надеюсь, что обстоятельства, обусловившие определённую жёсткость...

— Перестаньте, Новицкий, — оборвал его Вельяминов нетерпеливо. — У меня был приказ командующего, и я его выполнил. Я приказал атаковать и отвечаю за последствия полностью. Но — это война. Вы не хуже меня знаете, что после штурма удержать солдат невозможно.

Новицкий вспомнил вдруг рассказы Ван-Галена о том, как прокатывались армии французов и англичан по городам и сёлам Испании, и не нашёл, что возразить генералу. Но тот его бы и не услышал.

— Вы не были в хуторах, что вырезали эти доблестные сыны гор. А я вошёл туда вместе с казаками.

Он сделал паузу, и в тишине Сергей вдруг услышал, как хрупнул несчастный карандаш. Вельяминов разжал пальцы и позволил обломкам упасть на столешницу.