Время героев - [59]

— Абдул-бек, — пояснил Атарщиков, когда встречные отъехали достаточно далеко. — Водил куда-то своих людей. Двух пленных везут. Один солдат, другая баба. Молодая, должно быть. Других не берут. Где-то продаст, наверное.

Сев в седла, они спустились на тропу и поехали дальше, так же чутко и настороженно вслушиваясь в лесные звуки, всматриваясь в утренний туман, поднимавшийся из долины.

Бетал задержался и что-то сказал Семёну. Сергей видел, как блеснули завидно белые зубы горца.

— Он говорит, что Белый царь научил тебя стрелять вовремя.

— Скажи ему, — ответил Новицкий, обрадованный похвалой, — что я четыре года сражался за Белого царя против враждебных ему властителей Запада.

— Он говорит — хорошо, что тебя не убили на той войне. Теперь ты сможешь научиться сражаться здесь, когда рядом с тобой нет ни сотен, ни тысяч воинов. Когда есть только лишь ты один. Твоя шашка, твоя винтовка, твои конь и кинжал, твои удача и храбрость.

Пока Атарщиков переводил, Бетал уже ускакал вперёд к брату. Новицкий же вдруг почему-то вспомнил князя Мадатова и его неколебимую уверенность, что женщина в этих местах сможет пройти с золотым блюдом на голове без всякой охраны. «Хочу увидеть, господин генерал-майор, — подумал он, ухмыльнувшись. — Хочу посмотреть, как это у вас получится, ваше сиятельство...»

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

I

Генерал-майор князь Валериан Мадатов, военный правитель ханств Карабахского, Шекинского и Ширванского сидел, скорчившись, за острым обломком скалы. Жаркое солнце, переползшее уже высшую точку в небе, поджаривало ему голову. Мысли текли вяловато-лениво, порой подпрыгивая, отдаваясь гулом крови в висках:

— Появятся... Не появятся... Сказали, что пойдут этой дорогой... А если вдруг решат задержаться ещё на сутки... В селении атаковать их нельзя... Своих потеряем много и жителей покалечим... Надо дождаться...

Большая разбойничья шайка прошла со стороны Алазани, проскочила плоскость, поднялась выше в горы и напала на селение, что стояло почти на границе гаваров[51] Хачен и Варанда. Князю сообщили об этом только под утро, когда к замку прискакал гонец от несчастных крестьян. Мальчишка лет четырнадцати несколько часов погонял неосёдланную лошадь и загнал её почти насмерть. Теперь он сидел на деревянной колоде и, пока один из слуг перевязывал задетое пулей предплечье, рассказывал, отрывисто бросая слова, о грабежах, убийствах, насилиях, которые устроили пришедшие с заходом солнца бандиты.

Валериан собрал всех, кто был у него под рукой, и кинулся отбивать село. Но по пути он остыл и не решился подниматься по узкой лесной дороге, где разбойники вполне могли устроить ему засаду.

— Они уже насытились, — мрачно подтвердил его опасения Петрос, скакавший у правого стремени. — Кого нужно было — убили. Кого хотели — уже изнасиловали. Всё, что могли, — забрали. Теперь думают, как уйти им живыми. Из села нам их не выбить. Надо ждать здесь.

Валериан знал, что управляющий прав, а потому приказал остановиться и выслал вперёд разведчиков. Сам же остался перед опушкой леса. Силы у него были невелики: казаки, дружинники Петроса и милиционеры, набранные из соседних селений. Всего чуть больше двух сотен.

Посланные вперёд сумели подобраться к несчастному селению и доложили, вернувшись, что разбойников много, раза в полтора больше, чем тех, кто ждал их на равнине. Такая большая сила не боялась двигаться и при дневном свете, так что они отдохнули ночью и собрались уже уходить. Валериан с горечью вспомнил, что Ермолов обещал прислать ему хотя бы батальона два егерей, чтобы те стали вблизи Шуши, но пока ещё солдаты всё шли и шли. Те же войска, с которыми он штурмовал Хозрек, пришлось разбросать почти по всему Закавказью вплоть до самого Каспия. Крохотные оазисы государственного порядка в пустыне беззакония, где с давних времён управляли сила и наглость.

Свой и без того небольшой отряд Валериану пришлось поделить. Шесть десятков дружинников отправились с Петросом, засели с заряженными ружьями в лесу, у самой опушки. Полусотня донских казаков стала в ложбине, готовясь преградить дорогу бандитам. Около сотни чапаров — милиционеров из соседних селений, армян, татар, немцев, евреев, — Мадатов обещал повести сам. Люди ободрились, их не так уже пугала будущая схватка с жестоким, злобным, сильным врагом.

Валериан оглянулся. Чапары стояли неравными группами, держа лошадей в поводу. Он мог представить, как нервничали неопытные люди, как тревожили их собственные фантазии, мучили желудок и мочевой пузырь. Он хотел бы сейчас оказаться среди них, поговорить, подбодрить, развеселить грубой шуткой, но ему даже некому было передоверить наблюдательный пункт. Разве что Петросу, но суровый управляющий отправился в засаду, и только ему можно было поверить, что ни одно ружьё не выпалит раньше времени.

Где-то в лесу, выше по склону, затявкал шакал. Ему ответил другой, всхлипнул и оборвался. Валериан посмотрел направо, где среди травы и камней маячила высокая шапка сторожевого казака, и подал знак: «Внимание!» Поднялась пика, дважды склонилась и тут же исчезла. Мадатов сплюнул, сам подивившись, что ещё не вовсе пересох рот от напряжения и жары, сцепил пальцы обеих ладоней, пару раз хрустнул суставами. Он слышал, что его люди, кого он водил через перевалы, в бешеные атаки, посылал штурмовать крепостные стены, удивлялись спокойствию генерала перед опасностью, но сам он знал, что волнуется перед каждым сражением. Однако за столько лет тяжёлой военной службы приучился скрывать свои чувства от постороннего глаза. Командир не должен бояться только потому, что он командир, — этому учили его Бутков, Ланской, Ланжерон, Кульнев. Не поучали напрасно, но своим примером показывали младшему офицеру, как нужно вести за собой что егерский батальон, что гусарский полк, дивизию, корпус. Сейчас Валериан мог бы им доказать, что был хорошим учеником.