Время героев. Ч. 2 - [92]

Что делать было дальше — понятно было и ежу, на тренировках все было отработано. Бес приготовил свой пулемет, Араб достал две осколочные гранаты и из каждой выдернул чеку — это на случай, если одной маловато будет. Идущий третьим Лис тоже достал гранату, но выдергивать чеку не стал, это запасная, на случай, если Араб не сможет подавить боевиков за дувалом и сам будет ранен или убит…

— … Четыре — три — два — один — огонь!

Боевики, которые занимали позицию на одной из улиц Гардеза, готовые встретить огнем неверных, принадлежали к боевой организации Хизб ут Тахрир, созданной британской разведкой боевой организации, объединяющей в своих рядах уроженцев принадлежащих русским земель Туркестана и бежавших с русской земли по причине совершения каких-либо преступлений — а то и вовсе объявленных вне закона за террористическую деятельность. В Хизб ут Тахрир было и немало тех, кто родился в северном Афганистане — здесь жили в основном не пуштуны, а представители мелких народностей, населяющих Афганистан, которые говорят не на пушту, а на фарси (дари), точики-фарси[83] или на других языках, и подвергающихся постоянным нападкам и унижениям со стороны господствующих в Афганистане пуштунов. Британцы поддерживали королевскую династию до того, как она пала, а монарх был убит собственным охранником — фанатиком и тайным сторонником Махди, и был убит командующий британским контингентом в Афганистане, после чего в стране началась гражданская война. Но одновременно британцы поддерживали и боевиков из мелких народностей, воюющих не только против России (или Русни, как ее часто тут называли), но и против афганского монарха. В этом была самая суть британской колониальной политики, подлой, циничной, кровавой и безмерно жестокой. Постоянно нужно иметь повод для войны: везде, где работали британцы они работали не только с законными властями, как это делала Россия, они работали и с оппозицией, в том числе террористической. Смысл этой политики был прост: британцы поддерживали неустойчивое равновесие для того, чтобы быть той самой гирей, не самой тяжелой, которая, будучи положенной на ту или иную чашу выводит весы из неустойчивого равновесия и полностью меняет расклад на геополитическом карточном столе. О том, какой кровью и каким ужасом оборачивается такая двуличная политика — британцы никогда не задумывались, тех, кем они правили они не считали за людей.

Одного из тех, кто сейчас занимал позицию в здании с автоматом, готовясь градом пуль встретить кяффиров, звали Абдуллох, что в переводе с точики-фарси значило «раб Аллаха». Абдуллоху было всего пятнадцать лет, и по меркам цивилизованных стран, он не мог считаться «комбатантом», то есть участником боевых действий со всеми вытекающими. Но по меркам этой земли, где до тридцати лет доживают те, кому повезло, а до сорока — те, при рождении которых сам Аллах улыбнулся — Абдуллох уже был мужчиной, бойцом и кровником. Более того — Абдуллох был и смертником, о чем свидетельствовала черная повязка на голове с шахадой, которая сейчас не была видна в темноте — он поклялся на Коране в присутствии муллы, что умрет ради приближения того момента, когда поклонение на земле будет принадлежать одному лишь Аллаху, а все люди на земле будут жить в совершенстве таухида. Абдуллох понимал, что он вряд лир увидит своими глазами этот радостный момент, он примет шахаду и вознесется к Аллаху, который введет его в высшее общество. И еще, как и положено шахиду, его там встретят семьдесят две девственницы, и это будет весьма кстати, потому что Абдуллох был беден и мог купить себе жену. Да… семьдесят две девственницы будут весьма кстати.

Абдуллох родился не в Туркестане, а уже здесь, в Афганистане, недалеко от границы, потому что его отец принадлежал к террористической организации и был вынужден уйти в Афганистан, спасаясь от мести русских спецслужб. Мать его по национальности была таджичкой. Жили здесь бедно потому что у Абдуллоха было девять братьев и сестер, а вот плодородной земли было мало, и если какая то и была — то ей владели пуштунские баи. Русисты прорыли каналы с севера, и теперь в Туркестане было вдоволь воды — но эта вода была не от Аллаха[84], и за это — русистов ненавидели еще больше. Если Аллах решил, что в какой-то местности не должно быть воды — значит, ее не должно там быть, и не дело людям идти против воли Аллаха!

Отец Абдуллоха, равно как и его двое старших братьев были бандитами и террористами, потому что иначе здесь было не прожить — одни горбатились на чужой земле за половину урожая, другие грабили. Отца убила охрана контрабандистского каравана, идущего из Персии — здесь проходили караванные тропы, контрабандистов грабили местные жители, но у караванов была серьезная охрана и дело часто заканчивалось большой кровью. Тогда-то старшие братья решили сдать Абдуллоха и четвертого брата Карима в интернат при медресе, в котором талибы (то есть студенты) жили на полном довольствии, а оплачивали это какие-то благотворители, да воздаст им сторицей Аллах[85]. Пока отец был жив — он не разрешал это сделать, от отец умер, а братья решили вступить в организацию Хизб ут Тахрир, которая как раз набирала боевиков: это было что-то вроде армии, только воевала она не за тагута, а на пути Аллаха. И они вступили в нее, а Абдуллох оказался в медресе и там пользовался уважением, потому что два его старших братья сражались на пути Аллаха, а как сказал один из муаллимов — даже если делать зикр круглые сутки, это и то не радует Аллаха так, как зрелище людей, твердо идущих по пути Аллаха с оружием в руках.