Время другое - [8]

И сегодня чувствую себя сильной, когда говорю тихо, потому что это такая маленькая победа над прошлым, где все и всегда кричали… Мама всегда учила скрывать ото всех свою боль и обиду, и я была хорошей ученицей. Хорошая, сложная детская жизнь… Умная детская жизнь.

Взрослые любили спрашивать:

– Кого ты больше любишь: маму или папу? – Самый дурацкий вопрос из всех, что только можно задать ребенку! Я всегда считала родителей своими друзьями… совершенными в мыслях и ликах… Вот только считала редкостной дуростью, когда мужчина и женщина живут вместе. Зачем? У одиноких соседок дома всегда спокойненько-преспокойненько… А у нас было по-другому!

…Вот так я объясняю столь долгую уверенность, что жить красиво – в гордом одиночестве.

Не высказывалась против развода родителей, и скоро поняла, какая большая ответственность быть дочерью: нужно, чтобы отец понимал, что он для меня – всё; нужно, чтобы мама знала, что она для меня – всё! Два дома – нет дома… Каждый день металась то туда, то сюда; вымаливала время для мамы, вымаливала время для отца.

…Так я объясняю своё нынешнее „домоседство“ и нежелание ночевать в гостях.

Чем жили родители – Памятью! Понимала, что взросление дочери не лучше горькой редьки, поэтому я была просто доченькой. Вспомни: в свои восемнадцать я не гуляла допоздна, не красила лица, агрессивно относилась к флирту и жестам внимания. Обещала отцу безбрачие, делая тем самым его лицо недовольным, а душу – успокоенной. А ты при отце позволил себе нежный взгляд и разговоры со мной… Болван!

…Так я объясняю свою отрешенность от тебя!

А ты ждал встреч.

Отец заболел… И я была с ним маленькой девочкой, живущей им одним. С каждым днем всё больше и больше не желала мужчин, и ты был в их числе.

Отец… всё. Я решила уйти в монастырь.

– Психически травмирована, – так я объяснила своё желание тогда…

И развернулась у самого порога.

С тобой в тот день встретились. Дождь лил. Ноги промокли. Ты посмотрел на прилипшие к ногам брюки, и я почувствовала себя голой. Ты получил пощёчину… за отца!..

И снова причинно-следственные: когда-то в детстве я словила взгляд отца на маминых ножках, когда она крутилась у зеркала. А потом отец недовольно заявил, что мама слишком полная. „Слишком“!

Твой взгляд был похож на тот взгляд, и ты получил по заслугам… – так я оправдываю себя.

А я с того дня есть не могла. В теле анорексички встретил меня в августе будущий муж. Был отвергнут, не принят мной. Но он, в силу своего чистого ума, узрел истину в одночасье и не поддался гордыне. Ах, как я умею любить! Во веке вечные! И он возлюбил меня как духовную супругу.

Читаешь это…

Мы жили в гармонии, но ел меня изнутри тот факт, что я – его вторая жена. И знала, что ошибка его грубая и что грязно и неверно это: не простить любимого, но не простила!

Себя не простила за то, что вторая, ибо он – совершенство.

Ты не пришел на нашу свадьбу.

„Это понятно. Это правильно“, – так я объясняю себе.

Я следовала учениям матери и не показывала боли. А мать моего мужа, сама обиженная тем, что вторая, постоянно напоминала мне, между прочим, о первой женщине её сына. Это нехорошо! Тяжело было мужу. Больно. Его вина. Его…

Помнишь, при встрече в автобусе, тебя напугал шрам на моей руке – Это я, совсем обезумев, вставила меж пальцев нож, плюнув так своей обидой в собравшихся за столом, ненароком вспомнивших ту… первую… не вторую… Почему левую руку – Потому что по незнанию одела однажды лежавший на комоде браслет… её браслет.

Почему он был сохранен – Глупость какая! И муж помнить не помнил о том, чей это браслет… мать его помнила.

Дважды глупость! А рука как будто не моя стала: чесалась нервно.

В очередной раз почувствовала себя жертвой. Та самая жалость к себе, которую всегда чувствовала мама… Потому что хотела казаться сильной и мудрой! И глупых… поистине глупых обид не высказывала, а эти обиды насквозь пропитали и через края выплескивались мало-помалу… много-помногу.

„Несправедливость к мужу. Выбор остаться жертвой. Слабость. Бессмыслица. Испорченная будущность“, – так я объясняю свой уход от мужа.

Что почувствовала: пульсирование гордыни, легкость от сказанных дуростей, тяжесть в груди и в голове от грешного деяния, муки… Долгие муки вне счастия.

Обрекла себя и его на несчастие до конца жизни, а „там“ я стану ему единственной.

Писать тебе о том, мол я полностью осознаю, что да как должно быть в жизни, как правильно относиться к реалиям – не буду! Я нарочно веду себя безумно, а значит – А значит: либо я безнадежна, либо однажды смогу так же скоропостижно вразумиться до истины.

Капризная и одичавшая сегодня.

А ты должен лишь стать мне радостью: другом, но не мужем. Ты точно решишься… через униженность и оскорбленность переступишь. Жду!

P.S. Ты не должен был никого встретить и полюбить, иначе – это было бы предательством и грязным пятном в моей истории! Жду, друг мой!»

… – Евгений потянулся за коньяком, а волосы на его голове встали на дыбы.

Сделав пару глотков, он, наконец, смог выдавить из себя:

– Рехнулась – и поделом!

Енуф засмеялся: устрашающе и отчаянно. Глаза его не таили слёз. Кричал:

– Вся жизнь как скомканный блин!