Время драконов (Триптих 1) - [31]

— С кайфом, мальчики!

: К ним подошла Ольга. Оля, старшая сестра Люси. Сашке казалось, что она смотрит прямо на него,—

— Но она смотрела на Пищера.

— Двинулись, мальчики? А то холодно как... Последний утренний трамвай остался — если опять опоздаем...

— А чего Коровин? И Вет?.. — поинтересовался Мамонт.

— Коровина в ‘мудях’ припахали: он математику умудрился завалить — гений наш... — Пищер хмыкнул.

— “Он слишком много знал” — для этой поганой страны. Я всегда ему говорил: на экзамене — как на допросе, молчи, пока есть силы терпеть. А то точно пересдавать заставят. Но он же не может не выпендриваться... Нет, чтоб поступать ко мне в “керосинку” — там на экзаменах вообще ничего не спрашивают: знают — бесполезно. Весь экзамен: наливай, да пей,— проворчал Дизель, вскидывая на плечо видавший виды брезентовый рюкзачок.

: Карманы рюкзачка ощутимо обтягивали формы бутылок.

— Чего пить-то: нефть? Или продукты её перегонки?

— Продукт,— ласково отозвался Дизель,— а что? Его вся страна хлещет — ‘и ничего, и ничего, и ничего’... Но что же с Ветом?

— Соломин билеты берёт. Он обет дал.

— Обед? — переспросил Мамонт.

— Билеты? Зачем? — удивился Сашка: сколько он помнил Пищера, с билетами его пути не пересекались ни разу. Вот с контролёрами — ...

— Э-э... Понимаешь, это другое. Ну, хотя бы туда брать надо: ты ж ведь в такое место едешь!

— Дай, я объясню,— на ходу прорычал Мамонт,— р-р-р... Вот тебе холодно? Пешком тащиться от станции до дыры не хочешь? А на платформе от КПСС два часа следующий паровоз ждать?.. Тогда бери билет, чтоб не пить на холодный желудок и на автобус в Гавноедово не опоздать. А то сейчас “контры” развелось...

— На каждом километре,— мгновенно среагировал Дизель,— на ходу в вагон запрыгивают: у вас нет лишнего белого билетика? До того обнаглели — поверите-ли, давеча двоих пришлось с крыши стряхивать...

— С чьей крыши? У тебя ж раньше по ней крокодильчики бегали.

— Допился до контролёров,— философски заметил Мамонт,— значит, пора завязывать. По опыту знаю. Недели две перерыв организму сделай — а то загнёшься.

— Как это — “перерыв”?! — возмутился Дизель,— да я без Ильей дня пропить, то есть прожить не могу — до пятницы в таких корчах и судорогах добредаю...

— А в городе пить не пробовал?

— Под чутким дипломатическим руко-водством родных-энд-близких...

— Ремневодством. Особенно папани. Как он нашу предновогоднюю заначку в унитазном бачке обнаружил...

— До сих пор, кстати, не понимаю: как тебе удалось её в бачок стандартных размеров запихать?

— Потому и обнаружил, что для собственно воды места не осталось. И следующие два часа я слушал такие слова, какие на дипломатических приёмах ему говорить явно не дозволялось.

— Не переживай — настоящие ноты твой папаня именно таким языком и излагает. “А Черножопая Обезъяна надо писать с большой буквы: как-никак, пока Президент республики...”

— О! “Вот она она”,— Пищер пророческим жестом указал на самую дальнюю электричку.

— Вечно они её в тот тупик загоняют,— недовольно проворчала Ольга,— давай, поднажмём — есть маза не вписаться... И где нашего ‘билетёра’ черти носят?

: Соломин уже махал им из дверей тамбура. Перевёрнутый “ермак” у его ног удерживал тщетно шипящие двери —

: Вета Сашка помнил — как помнил всё, что было до того года. Раньше они часто виделись у Андрея,— Вет и Пищер жили в одном дворе; вначале их сблизило общее увлечение космоисторией и уфологией, а затем — когда Сашка и Пищер подались в астрономическую секцию Дворца Пионеров ( Вет ‘официальное обрезание’ не признавал, предпочитая всяческую “астрономическую запрещёнку” ) — самодеятельной песней. Потом были первые походы — такие ‘дворовые’, непохожие на то, что пришло после,— походы по пустырям и перелескам Юго-Запада,— костры в оврагах, печёная картошка и покорение полузатопленных коллекторов и подвалов, уложенных в трубы речек,— а потом...

— Потом была лакуна длиной в год:

: Такой страшный, тяжёлый — и, наверное, прекрасный 1976 год...

..: несмотря на полупустые сиденья, расположились в облюбованном Ветом тамбуре. Ольга выгнала курящих Мамонта и Дизеля в соседний вагон, уселась на рюк, рядом поставила гитару.

— Две гитары и ни одного Коровина — это рекорд,— сказал Андрей. — Как бы заметил Дизель, в крайнем случае будет, чем примус разжечь.

— А кто забыл соль? — поинтересовалась Ольга. У неё была редкостная интуиция.

— Соль забыл я,— признался Сашка.

— Ерунда, купим в Ильинском,— Пищер махнул рукой,— меня больше беспокоит судьба бензина.

— А ты его не чеши,— посоветовал со своего рюкзака Вет.

— Легко сказать,— Пищер вздохнул,— этот разгильдяй отказался от стеклянных бутылок — тащить ему, видите-ли, тяжело. И налил бензин в какие-то ‘патентованные’ флакончики из-под шампуня...

— Он их сдаёт,— заложил Дизеля Вет,— вот и экономит. Он и водочные обратно попрёт, вот увидите.

: Из соседнего тамбура донёсся взрыв хохота.

— Уже начали,— Соломин демонстративно повёл носом,— “Кубанская”. Значит, от Мамонта. Он на халтуре в своём сантехнаре нехило подрабатывает...

— В тамбуре мёрзли ноги; Сашке было холодно, но предложить перейти в вагон или присоединиться “для подогрева” к Дизелю и Мамонту он не решался. Пищер, не отрываясь, смотрел на Ольгу; Сашка сказал про себя “ага” — но не более: для него