Время драконов (Триптих 1) - [24]

..

— Сашка посветил вперёд. Перезаряженный фонарь давал хороший конус, и впереди ясно было видно поперечный штрек с бутовыми стенами; в нём небольшой перелаз, вал из камней, перегородивших проход — след старого обвала. И тот человек перелезал через этот вал, расширял его, как он сейчас эту трещину,— только...

: Только завалы разбирать тоже уметь надо.

: Сашка спрыгнул вперёд, позвал Сталкера.

Сталкер и Пит проползли к нему, выбрались в сохранившуюся галерею. По общему заключению, они находились где-то в Дохлой,— но где? Решили разделиться и наскоро осмотреть соседние штреки, чтоб привязаться. Сталкер с Питом полезли через вал налево, Сашка пошёл вправо.

* * *

: Он присел на корточки. Бело-голубая роза — не роза, а вечный мистический цветок! — вспыхнула на полу прямо перед ногами.

«Ну да, каменный цветок. Это ведь отсюда — вот сказка! А если б наступил?» — пришла вторая мысль. «Как можно наступать на такое?!» — гневно возразил он сам себе, и тут подумал, что в Дохлой нет такого штрека. Просто не может быть,—

: в их дырке — ещё да, а тут... Что-то похожее на ревность поднялось из глубины, поднялось и схлестнулось с рассудком: таким умудрённо-циничным, на ошибках учёным рассудком...

«Если б это была Дохлая, то отсюда давно бы всё вынесли. Как из Сказок в Ильях,— тот же Пальцев... Значит, это не Дохлая. Но тогда что же это, и как попал сюда тот, кто разбирал завал с этой стороны?..»

: Между вскрытой ими дыркой и Дохлой не было никаких иных входов, как и не должно было быть никакой Системы — уж район этот они обследовали по весне... Когда не поднялись ещё ни молодая трава, ни папоротник, ни крапива — лишь фиалки синели пятнами по склонам на жёлто-сером фоне прошлогодней листвы,— и видно было каждую барсучью норку, каждый выступ известняка, каждую ложбинку, хоть как-то похожую на точильный ров —

— Справедливо полагая, что разгадка у Сталкера с Питом, Сашка повернул назад.

И в это мгновение увидел узоры, выложенные на плитах тем, чужим.

* * *

— Дохлая,— сказал Сталкер,— без всякого сомнения Дохлая. Да.

— Там дальше Золотая Осень и поворот на Нью-Сьяны, где карбидкой на стене человечки нарисованы,— добавил Пит,— а у тебя что?

— В Системе есть кто-нибудь?

Сталкер пожал плечами.

— Может, и есть... Мы никого не видели. Мы тихо шли. Собственно, мы только дошли до Золотой Осени и обратно... А что?

— Да тот обвал... Кто-то помог ему отсюда. Видимо, недавно. Разобрал бут, полез в щель над старым завалом — где никто никогда не ходил,— плиты расшатал...

— Это тот ход, куда ты пошёл?

— Ага. Там — сказка. Собственно, он идёт параллельно нашему с кристаллами и натёками. Только ещё лучше.

— Здесь, в Дохлой? — удивился Сталкер,— да ведь её и прозвали так потому, что пустая. Большая и бесполезная, да. Мёртвая. Но для пития...

— А что: посмотрим, Сань?

— Я же говорю: раньше этот ход ни с Дохлой, ни с нашей не соединялся. То есть, конечно, ещё раньше соединялся — когда их разрабатывали — но потом, наверно как раз под оврагом, по естественной тектонике случился обвал; опасное место отгородили бутом и никто о нём не знал. А этот разобрал бут, полез в щель... Он там узоры из натёков и кристаллов на камнях выложил — обалдеть...

* * *

— Из дневниковых записей Завхоза/Пифа:

“В субботу днём приехал Сэм из “sf” — тот, что дал “спасателям” повторный вызов. Народ у костра ел, кто-то играл на гитаре. Те, кто вышел из-под земли, спали в палатках.

Сэм сказал, что ему приснилось, будто он нашёл Шкварина. Егоров спросил: «Где?»

— В Колизее. У Чёрной Пирамидки.

Из нас никто не знал этих мест. У костра собирались те, кто должен был идти под землю. Неосмотренными оставались только край Сетки и Преисподня — как раз то место, где Колизей.

Снова лезем впятером: я, Егоров, Марченко, Ю.Д.А. и Пиф. Идём в Сетку — дальнюю её часть.[9] Сэм с Козликом, Харитошей и Яной лезут в Преисподню. Проходка наша кончается митингом о возможных судьбах пропавшего и о бесплодности дальнейших поисков без экспертизы почерка найденной записки. Все страшно устали... [ ... ]”

* * *

... Красные огоньки сигарет разгорались туманными пятнышками, и тогда вокруг них искорками вспыхивали звёздочки кристаллов — будто взаправдашние звёзды, висящие в бесконечной бархатной тьме,—

: Сашка передохнул, затянулся.

— Мы все страшно устали. Вообще-то на поверхности было хорошо: девчёнки готовили еду, на поляне был порядок. Продукты и свет были в достатке — свои от тех, кто приезжал, и что время от времени подвозил отец Шкварина. Вернувшиеся с прочёсывания перекусывали и отсыпались в палатке; затем их будили и они ели у костра. Потом сами занимались дежурством,— к выходу следующей группы была готова еда,— те же, кто отдежурил, уходили вниз. Были маг и гитара — ведь надо было как-то разряжаться, отдыхать перед прочёсыванием... Искали-то уж объяснил, как. Чуть-ли не каждую соринку рассматривали. В семьдесят восьмом было легче — тогда Система меньше казалась, да и искали не следы человека — целый лагерь...

Сашка немного помолчал, собираясь с мыслями — но никто не перебил, не сказал ничего. Только Пит неловко повернулся на камне.