Время дождей - [55]

Обо всем этом думал Ненюков, всматриваясь в крестьянский широкий лоб, глубокие с прищуром глаза «Апостола».

Выставка имела успех. Подготовленная вступлением специалиста, знакомила с этическими идеалами прошлого, произведениями, говорившими на своеобразном языке древнего искусства. «Апостол Петр» был в центре внимания, и, несмотря на то что в руках он держал обычные атрибуты — золотой ключ и свернутый в трубочку свиток, пожалуй, никто не сомневался в том, что изображенный на иконе человек ходил за плугом, рубил избы, ставил верши и курмы далеко от Генисаретского озера.

Послесловие второе

Место Кремера в автобусе было позади, боковое, под табличкой «общественный контролер». В пути ему не пришлось ни с кем разговаривать.

Коллега Ненюкова и Гонты, он с самого начала был выделен для свободного поиска похищенных шедевров. В поле его зрения находились собиратели старины: им могли предложить икону или картину из коллекции профессора. Когда Ненюков заинтересовался Торженгой, его первым направили к Смердову — он первым прибыл на место преступления…

Работники выставки оборачивались, выражая Кремеру сочувствие в связи с его вынужденным одиночеством. Несколько раз инспектор ловил на себе растерянный взгляд Шкляра, в нем читались радость избавления и тревога. В Мукачеве художника ждала Вероника: им обоим предстояло нелегкое объяснение с сотрудником областного управления внутренних дел.

Кремер был благодарен людям, с которыми сдружился за эти шесть дней. Их знакомство заканчивалось здесь, в автобусе.

…Сейчас, после задержания Джуги, инспектор мог подвести первые итоги: что-то ему действительно удалось. Он узнал о существовании писем Сенникова в квартире, на фабрике зонтов, о лотерейном билете Вероники; именно он не дал провалить операцию на Ярославском вокзале и нашел способ для использования ее против Спрута.

В заключительной стадии под маской «прилипалы», идущего по следам более решительных и энергичных жуликов, он вытянул Спрута к тайнику, а затем с похищенной иконой и «Оплакиванием» — на автостанцию.

«Катализатор» — вещество, изменяющее скорость реакции и не входящее в состав конечных продуктов, — так можно было сформулировать роль инспектора в операции «Невод для Спрута». Но при этом он ни на йоту не преступил закон, не допустил ничего противоправного…

Возвращались назад городки, как две капли воды похожие на Клайчево, — с небольшими, исполненными чувства достоинства домами, с улицами, камни которых напоминали зерна в початках кукурузы.

На повороте автобус качнуло — инспектор крепче подхватил пишущую машинку. На железнодорожной станции знаменитую икону следовало передать оперативной группе. Дальнейший путь «Апостол Петр» должен был продолжать в поезде, в соответствии с протоколом, принятым в отношении шедевров мирового класса, — в отдельном вагоне, в присутствии вооруженной охраны.

Так транспортировались сокровища Тутанхамона, так путешествовала «Мона Лиза».

Недалеко от станции в автобус вошли сотрудники милиции — они возвращались из оцепления: несколько человек в штатском, работник ГАИ с белой портупеей и кобурой, коллеги. Инспектор встретил их спокойно: в случае проверки или досмотра багажа теперь можно было предъявить служебное удостоверение, где вместе с должностью и званием вписаны его настоящие фамилия, имя, отчество.

Как часто бывало в последние дни, инспектор подумал о предстоящем сборе филологов.

Как получилось, что он, зачитывавшийся произведениями даосских мыслителей, писавший дипломную работу о влиянии Тао Юань-мина на тянских и сунских поэтов, вдруг увлекся криминалистикой, баллистикой — всем, что называют наукой или искусством раскрытия преступления? Почему предпочел крепчайшее братство сотрудников уголовного розыска, скрепленное тяжелым трудом, благородством помыслов и вечным риском?

Он не мог бы сразу найти ответы на эти вопросы.

Освещенный щит за окном предупредил: по этим местам славной осенью сорок четвертого года шла армия-освободительница.

«…Теплотой и влагой три весенних срока славны, — вспомнились строчки стихов. — Но чиста и прохладна та, что белой зовется, осень…»[5]