Время динозавров. Новая история древних ящеров - [61]
Кости располагались сложным образом, поэтому Скотт поручил мне составить карту — чему я как раз научился в прошлом месяце у Пола Серено. Я разложил сетку с ячейками метр на метр и прикрепил ее к штырям, забитым в землю. Сверяясь с сеткой, набросал расположение каждой кости в блокноте. На соседней странице я идентифицировал каждую кость, пронумеровал их, указал размер и расположение. Так мы навели порядок.
Карта и перечень костей показали нечто любопытное. Одна кость была в трех экземплярах: три левые носовые кости, которые составляют переднюю и боковую сторону морды. У одного трицератопса может быть только одна левая носовая кость, так же как только одна голова или один мозг. Стало ясно, что мы нашли трех трицератопсов: не только Гомера, но и Барта с Лизой. Хельмут нашел кладбище трицератопсов.
Впервые было найдено больше одного трицератопса за раз. Пока Хельмут не вошел в этот овраг, трицератопсысчитались одиночками. И мы были вполне в этом уверены, ведь они попадаются довольно часто, за 100 с лишним лет найдены сотни скелетов, и каждый из них — отдельно, сам по себе. Но одно открытие может изменить все, и теперь благодаря находке Хельмута трицератопс считается стадным животным.
На самом деле это не очень удивительно, ведь масса данных говорит, что близкие родственники трицератопса — другие крупные рогатые цератопсы, обитавшие в других областях Северной Америки в последние 20 млн лет мелового периода, — являлись социальными животными и жили стадами. Например, центрозавра, который жил на территории современной Альберты примерно за 10 млн лет до трицератопса и имел гигантский рог на носу, обнаружили в костеносном пласте — и не скромном, как в случае Гомера, а огромном, площадью почти в 300 футбольных полей и содержащем остатки более тысячи особей. Были найдены массовые захоронения и других цератопсов, что косвенно доказывает стадность этих больших, медленных рогатых растительноядных животных. В голове возникает образ огромного многотысячного стада, которое с грохотом и в клубах пыли бредет через запад Северной Америки, почти как бизоны, которые захватят эти равнины много миллионов лет спустя.
Закончив работу над местонахождением Гомера, мы продолжили осматривать километры однообразных бесплодных земель вокруг Экалаки, стараясь выходить как можно раньше с утра, чтобы избежать жары. Мы нашли много других окаменелостей динозавров — ничего сравнимого по важности с Гомером, но все-таки данные о некоторых животных, которые жили в конце мела бок о бок с трицератопсом и тираннозавром. Мы обнаружили множество зубов мелких плотоядных животных, в том числе дромеозаврид вроде велоцираптора, а еще зубы животного размером с пони под названием троодон, близкого родственника рапторов, который перешел на более всеядную диету. Мы также натолкнулись на несколько костей ступни, принадлежащих всеядным овирапторозаврам — странным беззубым тероподам ростом с человека, с яркими костяными гребнями на черепах и острыми клювами, приспособленными для самой разной пищи, от орехов и моллюсков до растений, мелких млекопитающих и ящериц. Другие окаменелости принадлежали двум видам растительноядных. Первый — довольно скучный птицетазовый тесцелозаврразмером с лошадь, а второй — более крупное и куда более интересное существо под названием пахицефалозавр, один из «купологоловых динозавров» с черепом как мяч для боулинга, который использовался, чтобы бодать соперников в схватках за партнеров и территорию.
Мы потратили еще пару дней на раскопки в другом месте, которое, как надеялись, окажется таким же продуктивным, как находка Гомера. Ожидания не оправдались, хотя мы нашли кости третьего самого распространенного динозавра из Хелл-Крика, очередного растительноядного под названием эдмонтозавр. При весе в 7 т и длине в 12 м от морды до хвоста эдмонтозавр, как и трицератопс, был крупным растительноядным, но совершенно другого рода. Это был гадрозавр, один из так называемых утконосых динозавров — отдельной ветви семейного древа птицетазовых.
Они были очень распространены в позднем мелу, особенно в Северной Америке, и многие из них жили стадами, передвигались то на двух, то на четырех лапах, в зависимости от скорости, и издавали трубные звуки при помощи извилистых носовых ходов в сложных черепных гребнях. Их прозвище происходит от широкого, беззубого клюва в передней части морды, которым они срывали ветки и листья. Как и у цератопсов, их челюсти превратились в садовые ножницы, только зубов было еще больше и они были еще плотнее скомпонованы. Кроме того, челюсти не ограничивались простыми движениями вверх-вниз, а могли поворачиваться из стороны в сторону и даже немного отгибались наружу, что позволяло совершать сложные жевательные движения. Они были одними из самых сложных кормовых машин, которые когда-либо создавала эволюция.
Эти сложные челюсти появились у гадрозавров, а может, и у цератопсов тоже, не просто так. Эволюция тонко настроила их, чтобы поедать новый тип растений, который недавно появился в меловом периоде: покрытосеменные или цветковые растения. Сегодня цветковые чрезвычайно многочисленны — они кормят нас и украшают наши клумбы, но первые динозавры, заселившие Пангею в триасе, были с ними не знакомы. Не знали их и гигантские юрские завроподы, которые вместо этого поедали другие растения: папоротники, саговники, гинкго и вечнозеленые деревья. Затем, около 125 млн лет назад, в раннем мелу, в Азии появились небольшие цветы. Еще через 60 млн лет эволюции эти протопокрытосеменные эволюционировали в ряд кустарников и деревьев, включая пальмы и магнолии, которые усеяли пейзаж позднего мела и стали питательным кормом для новых растительноядных динозавров, которые научились их есть. Может, там даже появилась первая трава — а это очень специализированный тип покрытосеменных, — но настоящие луга появятся еще не скоро, через много десятков миллионов лет после того, как вымрут динозавры.
