Время черной луны - [74]

– Что? – спросила девчонка шепотом.

– Спину! Я теперь в бассейн две недели ходить не смогу из-за твоих страстей африканских. Ну так что, показывать? – Монгол принялся стаскивать пиджак.

– Не надо! – Девчонка испуганно махнула рукой.

– Нет, я, конечно, тоже небезгрешен. Если от дамы поступает такое интересное предложение, то как же можно отказаться, но насиловать…

– Ты меня ударил…

– Ударил – тут виноват, не рассчитал силу. Когда ты на землю рухнула, я даже испугался, перенес тебя в дом, собирался «Скорую» вызывать, а ты раз – и очухалась.

– Я очухалась?

– Ты, кто же еще? Очухалась и давай ко мне приставать. Слушай, Огневушка, может, тебя от удара по голове переклинило? Ты же у нас девушка непредсказуемая, ты же у нас из мертвых не так давно воскресла, мужиков до сумасшествия и разрыва сердца доводишь своей непредсказуемостью. У тебя точно с головой все в порядке? Знаешь, тут мне намедни про тебя столько жутких вещей порассказали. – Вот не собирался он заводить этот задушевный разговор. Как-то само собой вышло, но коль уж вышло…

– Я ничего не помню, – девчонка сползла с подоконника, сжала виски руками. – Со мной что-то происходит…

– Ну, вот видишь, сама же все понимаешь. – Вдруг удастся уговорить эту дуреху сдаться? Она ж опасна! И для себя, и для окружающих.

– Я санитарку не убивала, клянусь. – Вот и сейчас с ней что-то неладное творится: глазищи огромные, на пол-лица, взгляд затравленный.

– А остальных? – Монгол нащупал в кармане пиджака пистолет.

Она молчала очень долго, смотрела в пустоту этими своими черными глазюками, от которых по коже мурашки, а потом заговорила:

– Не помню. Ничего не помню… Вот, как с тобой… И мама меня чудовищем считает…

На чудовище она сейчас походила мало, а вот на душевнобольную – да.

Жалко девчонку. Не хочется ее жалеть, а по-другому не получается. Даже верить фактам не очень удается. Злиться на нее, жаждать мести – это пожалуйста, а вот взглянуть правде в глаза – никак. Странно, он столько про нее знает, а все равно не боится. А мама у нее молодец, умеет родную кровиночку поддержать добрым словом. Лучше бы ребенка хорошему специалисту показала, чем чудовищем обзывать.

– Слышь, Огневушка, я не настаиваю, но ты бы проконсультировалась с кем-нибудь по поводу своего состояния. Ну, нельзя же так, честное слово.

– С кем? Со следователем твоим? – Она горько усмехнулась.

Монгол тяжело вздохнул, а потом решился:

– Для начала с психиатром было бы неплохо.

– С психиатром? – Удивительное дело, но девчонка не обиделась, наверное, подобные мысли уже приходили ей в голову. – Я консультировалась, у меня отчим психиатр.

О как! Это что-то вроде сапожника без сапог: у отчима-психиатра – падчерица-сумасшедшая.

– И что он тебе сказал?

– Сказал, что надо со мной разбираться.

– Когда начнет? – Пусть бы поскорее, потому как девочке с каждым днем все хуже и хуже.

– Обещал завтра загипнотизировать, – она поежилась, – посмотреть, что я под гипнозом смогу рассказать.

– Гипноз – это хорошо, по-новаторски, – одобрил Монгол и украдкой посмотрел на часы. – Знаешь, Огневушка, если у тебя больше не осталось никакого компромата, то я, пожалуй, пойду.

Она ничего не ответила, стояла, упершись ладонями в подоконник, прижавшись лбом к стеклу, и вглядывалась в сгущающиеся сумерки.

– Я пошел, говорю, – на всякий случай повторил Монгол. – Ты за мной дверь запри. Хорошо?

Огневушка развернулась так стремительно, что он, уже свыкшийся с ее апатичным равнодушием, даже малость испугался. Рука сама потянулась к карману пиджака.

– Не уходи! – В голосе не просьба – приказ, а в глазюках – вселенский ужас.

– Почему?

– Я тебе еще не весь компромат отдала. – А руки дрожат, невооруженным глазом видно, как дрожат.

Что с ней? Чего испугалась?

– Ну, так отдавай, и я пойду. – Монгол подошел к окну, стараясь не поворачиваться к девчонке спиной, и посмотрел на улицу.

Человек, больше похожий на черную тень, стоял у подъезда. Не таясь стоял – нагло. Даже когда Монгола увидел – а он его увидел, никаких сомнений! – не отшатнулся, не спрятался, только глазами сверкнул. Вот именно что сверкнул – словно кошка в темноте.

– Кто это? – спросил Монгол, не отрывая взгляда от незнакомца.

– Не знаю, – девчонка положила холодную ладошку ему на руку и сказала шепотом: – Не уходи, пожалуйста. Я тебе потом еще фотографии с чулками отдам.

– Когда?

Врет ведь! Нет больше никаких фотографий. Она просто боится так сильно, что готова провести ночь с ним, своим злейшим врагом, лишь бы не оставаться одной.

– Ну-ка! – Монгол отодвинул Огневушку в сторону. – Мне тут кое-что сделать нужно.

– Пожалуйста! – Она вцепилась в рукав его пиджака, потянула с такой силой, что затрещали швы.

– Не мешай!

Вниз Монгол спустился всего за несколько секунд. Мчался, перепрыгивая сразу через три ступеньки, но все равно не успел. У подъезда никого не было. И во дворе, и за домом, и в соседних дворах. Незнакомец исчез так же, как и в прошлый раз. Нет, в прошлый раз он растворился в тумане, а сейчас просто ушел. Времени у него было предостаточно. Пока Монгол решал, как поступить, пока отдирал от себя перепуганную Огневушку, пока спускался – тут и хромой убежит. А у этого дядьки с реакцией, кажется, полный порядок: передвигается он так, что не поймать, прячется так, что не найти. Да что там реакция?! Мало ли у кого какая реакция! Гораздо хуже то, что дядька за ним следит и даже не особо таится, точно забавляется. И Огневушка его испугалась так, словно смерть свою увидела. Неспроста все. Ох, неспроста. Что-то она скрывает, врет небось, что знать не знает дяденьку.