Время божьего гнева - [21]

В одно мгновение кудияровец бесшумно исчез в тоннеле, и сколько Алексей не вглядывался в темноту, ни его, ни приставленного к нему Пашку, так и не увидел. Зато он получил наконец возможность осмотреть кисть правой руки. Она немного припухла в суставе и на неё пока нельзя было опираться, но в общем боль почти прошла.

Зайцев давно огадался, куда его приволок спаситель. Разглядывать в святилище было особо нечего, да у него и не было никакого желания. Он понимал, что его судьбу уже решили, правда, не знал, какая участь ему уготована, а думать о худшем не желал. Успокаивало его то, что Мишка-дурачок тоже когда-то был стояком и остался живым. Вспомнил Алексей и слова Таньки, которая вполне искренне убеждала его в миролюбии кудияровцев.

- Эй! - крикнул Зайцев в темноту и приблизился к выходу. Он не знал, что представляет собой его тюремщик, а потому не торопился выползать. Но Алексей так же не знал и сколько ему отпущено времени и в его голосе явно звучала нетерпение. - Пашка, ты где? Пока их нет, давай договоримся. У меня к тебе деловое предложение. Слышишь, Пашка? Я богатый человек. Очень богатый! - Зайцев снова избрал эту тактику, потому что понятия не имел, чем ещё можно соблазнить людей, у которых из имущества имелись лишь хламида, подстилка, да пару примитивных плошек - для картошки и самогонки. В голове у него вертелось: "собаке надо предлагать мясо, корове - сено". - Я могу сделать тебя таким же богатым! - торопливо искушал он охранника. - Слышишь! Где ты?

Алексей высунул голову из пещеры и тут же сбоку получил по губам. Удар был не очень сильный, но хлесткий, а главное, неожиданный.

Зайцев отпрыгнул вглубь святилища и обиженно крикнул:

- Свинья! Подонок! Ох, ребята, когда я выберусь отсюда, вы у меня попрыгаете! Ну, я вам устрою! Я столько наведу сюда стояков, весь ваш крысятник перекопаем! А тебя, харя поганая, я достану в первую очередь!

Из-за стенки слева медленно показалась вначале голова, затем плечи, а вскоре и весь тюремщик. Появление этого чуда произвело на Алексея чудовищное впечатление. Данный экземпляр выглядел уродом даже на фоне остальных кудияровцев.

Зайцев и сам не мог сейчас понять, чего в его душе было больше: ненависти или сострадания. Пашка оказался жалким обрубком без рук до самых локтей и почти без ног. Его маленькая плешивая головка микроцефала была сплошь покрыта сочащейся розовой коростой и имела столь странную форму, что при беглом осмотре не воспринималась как верхняя часть человеческого организма. В сочетании же этот мятый, гнилой "корнеплод" и изуродованное тело ничего кроме ужаса не вызывало.

- Бог мой, Пашка! - потрясенно прошептал Зайцев разбитыми губами.

- Не старайся, стояк, это храмовник, он глухонемой. И, кажись, ничего не понимает, - послышался откуда-то сверху знакомый голос. Алексей задрал голову. Он помнил, что когда его привезли, на потолке не было никакого отверстия. Сейчас там появился квадратный люк, из которого вниз свешивалась голова Мишки-дурачка. - Ну, чего зенки вытаращил? Я это, я. Не дрейфь, тебе только яйца оттяпают и отпустят, - трескуче рассмеялся Мишка. - Что, не хошь?

- Ах ты сволочь! - наконец пришел в себя Зайцев. Он резко поднялся на колени, хотел было дотянуться до Мишкиной рожи, но тот успел задвинуть крышку люка.

Алексей не просто рассвирепел, он как-будто лишился рассудка и с диким воплем бросился вон из святилища. Но несколько точных и очень болезненных ударов по лицу заставили его отступить. Оказалось, что противостоять даже одному увечному кудияровцу на его территории Зайцев не мог. Это вызвало в нем такой взрыв злобы и отчаяния, что Алексей, неуклюже загребая ушибленной рукой, заметался по пещере в поисках какого-нибудь орудия. При этом он неистово выкрикивал нечто совсем непохожее на то, что говорил всю свою сознательную жизнь. Он перебрал все матерные слова с известными ему производными, перешел на доморощенную феню, пообещал "опустить" все население подземелья от мала до велика и в конце уже тихо и жалобно произнес:

- Ну и гады же вы...

- Зайцев не закончил фразу. В этот момент он оказался лицом к выходу и увидел, как в святилище вползает его недавний благодетель. Над головой могучего кудияровца и с той, и с другой стороны на Алексея с жадным, людоедским любопытством смотрели ещё две пары глаз.

Издав душераздирающий вопль, Зайцев шарахнулся к алтарю. В одно мгновение он взлетел на него, поджал под себя ноги и, в ожидании самой страшной развязки, замер, не имея больше сил ни протестовать, ни сопротивляться.

А трое кудияровцев медленно вползали в святилище и казалось, растягивали удовольствие от созерцания вконец раздавленного страхом стояка. Все трое выглядели как тронутые тлением зомби, и в ожидании ужасной смерти Алексей снова попытался что-то сделать. Но его слабая попытка как-то защититься больше напоминала бессмысленное копошение пойманного жука в коробке. Он пальцами скреб под собой алтарь, сбрасывал ногами ритуальные пучки трав, затем нащупал осколок и несколько раз с остервенением махнул им перед собой.

- Кыш, подонки, - не своим и каким-то ослабевшим голосом выкрикнул он. - Кыш!