Время банкетов - [2]

В одном из очерков сборника «Сцены частной и общественной жизни животных» (1842) описан наступивший после того, как звери совершили революцию, «великий момент: дело дошло до тостов»:

К несчастью, не только порядок произнесения тостов, но даже их число были определены заранее. Это едва не вызвало недовольства. «Положим, поголодать даже полезно, но подавиться тостом — это верная смерть», — роптали ораторы. <…> Нечего и сомневаться в том, что первый тост был произнесен за свободу. Это дело обычное, и если бедная свобода до сих пор так слаба, то не пирующие тому виной. <…> К концу вечера публика так разгулялась, что сломала фонтан, и это позволило всем напиться не только вдоволь, но и допьяна. <…> Условились никому не подчиняться, говорить что взбредет в голову и вовсе ни о чем не думать. Никому уже не было дела ни до будущего звериной нации, ни до будущей политики <…>; все желали только петь и плясать[1].

Автор этого очерка, издатель Пьер-Жюль Этцель, писавший под псевдонимом П.-Ж. Сталь, явно не принимает обычай произнесения политических тостов всерьез и отзывается о нем с иронией, если не с пренебрежением. Но книга Робера показывает: так относились к политическим банкетам далеко не все. Находились и такие французы, для которых банкет становился важнейшим событием повседневной жизни, поскольку они были уверены: от банкетов зависит будущее Франции.

* * *

В книге Робера очень много имен политических и государственных деятелей, которые мало что говорят не только современному русскому, но, подозреваю, и современному французскому читателю, если он, конечно, не профессиональный историк. Но мне как переводчику очень хочется призвать тех, кто возьмет в руки эту книгу и начнет ее читать, не бояться этих подробностей, а следить за мыслью автора и за увлекательным историческим и политическим сюжетом. Уверяю, дело того стоит.

Для того чтобы облегчить читателю знакомство с русским переводом, следует сделать несколько пояснений.

Начну с короткой исторической справки. С 4 июня 1814 года, когда король Людовик XVIII, вернувшийся на престол после падения Наполеона, даровал французам Конституционную хартию, и до 24 февраля 1848 года, когда произошла Февральская революция, Франция была конституционной монархией. Законодательная власть принадлежала двухпалатному парламенту, в котором низшую палату (палату депутатов) выбирали, а членов верхней (палаты пэров) назначал король. Он же назначал представителей исполнительной власти, то есть кабинет министров. Конституционная монархия во Франции была цензовой: и право избирать, и тем более право быть избранными принадлежало лишь людям определенного достатка. В эпоху Реставрации (1814–1830), согласно Хартии, депутатом мог стать лишь человек, достигший сорокалетнего возраста и платящий в год не меньше тысячи франков прямых налогов (их было четыре: торгово-промышленный, поземельный, подомовой и налог на окна и двери). Право избирать депутатов имели только люди старше тридцати лет, платящие не меньше трехсот франков прямых налогов. До 1824 года депутатов выбирали на пять лет, причем за счет частичных выборов палата ежегодно обновлялась на одну пятую часть. С 1824 по 1830 год выборы проводились раз в семь лет без частичных выборов. После революции 1830 года французы вернулись к пятилетнему сроку без ежегодного обновления.

Число цензитарных избирателей было невелико (в 1815 году 72 000 из 30 миллионов, в 1817 году — 100 000), вдобавок не все из тех, кто мог избирать, спешили воспользоваться своим правом (в 1815 году таковых нашлось всего две трети от общего числа).

Понятно, что избиратели составляли разряд граждан, которые пользовались уважением и в которых власти желали видеть свою опору. Поэтому правительство ревниво следило за участием избирателей, не говоря уже о депутатах, в оппозиционных политических банкетах и последовательно выступало против расширения электоральной базы.

Отчасти такое расширение произошло после Июльской революции, когда король Карл Х, представитель старшей ветви династии Бурбонов, был свергнут с престола и королем стал Луи-Филипп, герцог Орлеанский, представитель младшей ветви той же династии, призванный на престол палатой депутатов. Была принята новая редакция Хартии, согласно которой и возрастной, и имущественный ценз как для избирателей, так и для избираемых уменьшился: отныне депутат должен был достигнуть тридцатилетнего возраста и платить в год не меньше пятисот франков прямых налогов, а избирателям полагалось быть не моложе двадцати пяти лет и платить не меньше двухсот франков прямых налогов. В 1831 году из 32 с половиной миллионов французов право быть избирателями имели 166 000 человек (а воспользовались этим правом 125 000).

Та часть политической элиты, что при Реставрации была в оппозиции, а после 1830 года пришла к власти, считала, что дальнейшее расширение избирательного корпуса не только не нужно, но даже вредно, поскольку правоспособность напрямую связана с имущественным положением и лишь наличие зажиточных избирателей может гарантировать режиму стабильность и порядок. Напротив, другие политические деятели, в принципе поддерживавшие режим, считали, что только расширение избирательного корпуса может позволить правительству остаться у власти, а стране — развиваться эволюционным путем. За это и боролись те «реформисты», которые устраивали кампанию банкетов в 1840 и 1847 годах.