Время алых снегов - [8]

«Нет, Алексей Плотников, тебе не простится то, что может извинить себе Оганесов. Профессия у тебя особенная, она требует чистой совести, и даже крошечное пятно на совести способно вызвать затмение в собственной твоей душе, и политработника из тебя не выйдет.

Но что же такое случилось, если совесть твоя бьет тревогу, едва пригрезилось сероглазое русалочье лицо?..

За минуту человек способен вспомнить целую жизнь. Плотникову надо было вспомнить один вечер. Увидеть его сквозь призму трехдневной давности с этой тревожной позиции — ведь в часы, когда человек занят главным своим делом, личное, заслоняющее в другое время целый горизонт, обретает в глазах его истинную величину и значение.

...В тот вечер он привел солдат в городской концертный зал и, усадив их, передал команду старшине. Спешил на свидание. Застигнутый у выхода началом первого номера, веселого и захватывающего, он остановился в толпе припоздавших.

Зал смеялся и аплодировал артистам. Плотников тоже смеялся, как вдруг теплое, нечаянное прикосновение стоящей рядом женщины подняло в нем волну внезапного чувства, и на этой волне отхлынул зал со зрителями, сцена с актерами, остались только он и она. Видно, женщина, заглядывая через плечо Алексея, слишком увлеклась и не замечала, какую мучительно-сладостную неловкость доставляет соседу, потому что отстраниться ему было некуда: впереди и по бокам стояли люди. Он не видел ее, слышал только смех и дыхание, ощущал ее тепло, и показалось, что лучше, привлекательнее ее нет женщины...

У Алексея была невеста, он любил невесту, именно к ней собирался уйти из концертного зала. Но тогда он забыл, что до назначенного им же свидания остается четверть часа, и вообще забыл обо всем...

Кажется, только после третьего выступления актеров он обернулся к соседке... Мягкое, свежее лицо, длинные русалочьи волосы, серые чистые глаза, крупные, чуть приоткрытые в улыбке губы... Она сказала: «Здравствуйте». Он тоже ответил: «Здравствуйте», силясь вспомнить: где видел ее? Впрочем, в маленьком городе через месяц- другой все лица кажутся знакомыми...

Не было ничего удивительного, что путь их из театра совпал. Он не напрашивался в провожатые, просто пошел рядом с нею, осторожно взяв под руку, и она приняла это как должное.

Дорогой он вспомнил вдруг о сорвавшемся свидании, чувство неловкости овладело им. Следовало позвонить, извиниться — его невеста Люба, конечно, теперь вернулась домой. У него хватило мужества позвонить, хотя он до сих пор не может ответить, зачем позвонил именно тогда. Уж не потому ли, что подвернулась свободная телефонная будка?

— Это я, Люба,— виновато произнес Алексей, заслыша в трубке настороженный голосок.

— Слышу, что ты.

«Значит, сердится...»

— Ты извини, я... не сумел...

— Зачем же извиняться, если ты не сумел? Я понимаю.

«Она понимает, что меня задержала служба. Милая Люба, какой же я...»

— Ты долго ждала?

«Боже, что я несу! Она ведь других слов ждет. Она ждет: вот сейчас вызову ее на улицу и через пять минут примчусь».

— Разве так важно, сколько я ждала?

«Еще бы не важно! У нее каждая минута на счету перед экзаменами, а она небось потеряла из-за меня целый час... О, черт, что за дикие мысли!»

— Люба!..

«Что ей сказать?..»

— У тебя неприятности, Алеша?

— Почему ты так думаешь? '

— Просто мне кажется.

— Люба... Я не смогу увидеть тебя ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра...

Тут он был искренен. Смотреть ей в глаза просто не смог бы.

— Я понимаю, — отозвалась она с ноткой грусти. — Но как только сумеешь, позвони сразу. Ладно?

— Я позвоню, — ответил Алексей и первым повесил трубку.

В тот момент он испытал облегчение, не зная еще, что на следующий день сто раз восстановит в памяти этот разговор и сто раз стыд будет захлестывать его. Ему будет казаться, что вчерашняя ложь даже голос его делает фальшивым, и он уже не имеет права произносить те святые слова, которые заместителю командира по политчасти приходится говорить людям каждый день. Он не раз ловил на себе вопросительные взгляды солдат и офицеров роты и не знал: сумеет ли прожить еще один такой день?.. Его выручила тревога. Она властно отодвинула душевные терзания, и они не возвращались, пока не наступили эти томительные минуты ожидания...

...А в тот вечер Алексей готов был посчитать себя счастливым. -

Они сидели в шумном вечернем кафе вдвоем за столиком, в уютном уголке. Электронные луны, озарявшие зал, дробились в рубиновых столбиках вина, разлитого в бокалы, и все вокруг казалось охваченным красным, веселым огнем. Только для виду касаясь вина губами и улыбаясь Алексею, женщина сказала вдруг:

— А зовут меня, между прочим, Зиной, дорогой Алексей Плотников.

Он удивился ее осведомленности, и она, смеясь, напомнила, как месяц назад он выступал с беседой перед молодыми работницами электролампового завода.

— Видишь, мне достаточно было услышать только раз твое имя...

— Это потому, что там я был, кажется, единственным мужчиной, — отшутился Алексей.

Ему стало чертовски хорошо. Служба его в новом подразделении пока лишь начиналась, к тому же стояла страдная пора лета, и даже ночами, во сне, Алексею

грезились собрания, инструктажи, беседы, стрельбы, полит-занятия, марши, засады — все, чем живут разведчики. Он и с Любой-то не виделся целую вечность — у нее наступала своя, экзаменационная страда,-— и они условились отложить частые свидания до лучших времен. У них все было впереди — так они считали.