Время Алексея Рыкова - [57]

Тень черного крыла интервенции, её хищные и кровавые когти, рвавшие российские земли, являются своеобразной и характерной чертой гражданской войны 1918–1920 годов. «Вначале Октябрь, — отмечал Рыков, — сравнительно мало обеспокоил международную буржуазию. Капиталистический мир считал, что Октябрьская революция есть только краткий эпизод, историческое «недоразумение». Явился-де какой-то Ленин — новый Пугачев или Стенька Разин, — устроил «бунт» в Петрограде и в Москве. Они рассчитывали, что этот «бунт» будет в короткое время ликвидирован, но затем, когда оказалось, что это не маленький «бунт», а начало большого международного «бунта», буржуазия прибегла к интервенции для подавления Октябрьской революции».

Развернувшаяся с лета 1918 года широкая борьба на фронтах с интервентами и внутренней контрреволюцией определила в качестве главной и решающей задачи вооружённую защиту завоеваний Октября, превращение Страны Советов в единый военный лагерь. Это непосредственно сказалось и на всей её народнохозяйственной жизни, повлекло за собой практически сплошную национализацию промышленности.

Можно с уверенностью утверждать, что Рыков как председатель ВСНХ такую меру в 1918 году не предусматривал и больше того — не мог предполагать её в ближайшем будущем. Это совсем не значит, что он считал процесс обобществления средств производства уже исчерпанным. Сразу после окончания I Всероссийского съезда Советов народного хозяйства при его активном участии был подготовлен и 28 июня 1918 года принят Декрет об изъятии из частной собственности крупной промышленности. Декрет положил начало третьему этапу национализации, в ходе которого вся крупная капиталистическая собственность на средства производства, а также значительная часть средних предприятий оказались к весне 1919 года в руках Советского государства и его хозяйственных органов.

Казалось, национализация дошла до предельной черты. Тем не менее с лета 1919 года её темпы стали резко возрастать, что диктовалось суровой необходимостью в тягчайших условиях войны мобилизовать все ресурсы. В 1920 году Рыков подписал постановление ВСНХ, по которому вслед за крупными и средними предприятиями были национализированы практически все мелкие промышленные заведения. К исходу того года в ведении государства оказалось в общем итоге свыше 37 тыс. различных — крупных, средних и мелких — объектов промышленного производства.

Не представляет сомнения, что без национализации промышленности было невозможно создание социалистического уклада в экономике страны. Но вместе с тем нельзя не видеть, что в чрезвычайной обстановке превращения страны в 1918–1920 годах в единый военный лагерь она приобрела, по существу, всеобъемлющие масштабы, создававшие в том числе и почву для возникновения иллюзий относительно возможности «прямого прорыва» к коммунизму.

Не будем гадать, в какой мере мог разделять такие иллюзии Рыков. Вместе с тем подчеркнем его сурово реалистическую оценку резкого изменения военно-политического положения Советской страны в результате интервенции и широкого развертывания с лета 1918 года гражданской войны, непреклонную решимость и волю в обеспечении защиты Октября. В начале того лета Рыков выступил, как только что отмечалось, за управление народным хозяйством на основе централизма, понимаемого в «действительно демократическом смысле». Несколько месяцев спустя руководитель ВСНХ был вынужден в корне изменить эту позицию.

Весной 1919 года, в канун решающих сражений с армиями Колчака, Деникина, Юденича, на заседании ВЦИК был заслушан его доклад «О положении промышленности». В условиях нарастающей борьбы на фронтах, голода и разрухи в тылу Рыков бескомпромиссно высказался за установление в стране экономической диктатуры, которая не считалась бы с интересами отдельных групп и лиц, а, мобилизовав все ресурсы на захваченной врагами территории, использовала их там, где они нужны были прежде всего.

Конечно же, такое решение далось нелегко и пришло не сразу; оно вырабатывалось в тяжелейшей ситуации, диктовавшей установление жёсткого экономического режима и строжайшей дисциплины. «Мы не можем жить в данное время без принуждения, — заявил Рыков, выражая чрезвычайность возникшего положения. — Необходимо заставить лодыря и тунеядца под страхом кары работать на рабочих и крестьян, чтобы спасти их от голода и нищеты». Чрезвычайность положения диктовала и «применение отдельных черт из жизни армии» в ведении народного хозяйства, организации его управления.

Одним из основных проявлений этого в системе ВСНХ стал главкизм — управление народным хозяйством в годы гражданской войны и интервенции посредством главных комитетов (главков), характеризовавшееся строжайшей централизацией руководства предприятиями и другими звеньями народного хозяйства. Главкизм… Милитаризация труда… Всеобщая трудовая повинность… Продразверстка… Эти и некоторые другие суровые понятия прочно связаны в исторической памяти с объединительным для них понятием, возникшим в конце гражданской войны, едва ли не в 1920 году, — «военный коммунизм».

Но, строго говоря, первоначально появление главков и центров в системе ВСНХ было вызвано внутренними потребностями перестройки деятельности этого органа в связи с существенным изменением его функций в 1918–1920 годах. По мере нарастания национализации он из общеэкономического органа с широкими полномочиями стал превращаться в орган руководства только промышленностью. Этот процесс начался со второй половины 1918 года, когда ВСНХ был освобождён от планирования и регулирования народного хозяйства в целом, а созданный в конце ноября того года Совет рабочей и крестьянской обороны принял на себя согласование деятельности всех отраслей и общее управление ими. В 1920 году ВСНХ окончательно сложился как исключительно промышленный наркомат.