Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга I - [7]

Из Италии мысленно перенесемся в Испанию. Она обсыхала тогда от крови мавров, вытесненных Фердинандом Католиком и супругой его Изабеллой. Для окончательной осушки и расчистки родной земли от крови еретиков и нехристей и их богомерзких учений, король и королева по настоянию духовенства учредили инквизиционные судилища, с их истязаниями и кострами. Последнее средство было признано особенно полезным для искоренения в Испании всего, что в течение восьми веков было насаждено в ней окаянными маврами, а насаждены ими были, между прочим, науки и художества. Под владычеством мавров невежественная Испания развилась, просветилась, образовалась, но восьмивековые труды просветителей обратились в прах в течение двух-трех лет. Развитый, просвещенный и образованный народ должен был смиренно протянуть голову под ярмо теократизма.

— Да воцарится же мрак пещеры отшельнической вместо света, возжженного руками нечестия! — говорила инквизиция. — Не нужно Испании другого света, кроме пламени наших костров!

И запылали костры, и в клубах смрадного дыма, затмевающего умы, возносились к небу вопли нескольких тысяч жертв мракобесия. Вместе с ними горели на кострах произведения искусств и, по мнению фанатиков, корень зла — книги!.. Омар, военачальник одного из мавританских халифов, сжег Александрийскую библиотеку, но мавры впоследствии загладили это варварство, просвещаясь сами и просвещая покоренные ими народы. Испанская инквизиция XVI столетия выжгла и выкурила из родной своей страны просвещение и образование, превратила ее в царство мрака, невежества — и с той поры погрузилась Испания в умственную летаргию, от которой не пробуждается и до сего дня.

Прибрав к рукам короля и королеву, тиранствуя над народом, само испанское духовенство, под личиной благочестия, в стенах монастырей усердно служило духу времени, то есть Бахусу и Венере. Принося в жертву фанатизму красавицу-мавританку, еврейку или свою же соотечественницу — еретичку, нередко суровый инквизитор приносил ее прежде в жертву своему сластолюбию. Пламенные объятия и бешеные ласки судьи были прологом ввержения несчастной в пламя костра или предания ее в руки палача на истязания невыносимые. Инквизитору даже не было надобности прибегать к насилию, иная жертва с радостью уступала ему, услышав из его уст клятвенное обещание пощады жизни ее собственной, или жизни матери, отца, брата, мужа… Пощады, разумеется, не было, клятвопреступления своего сам преступник не вменял себе в грех, так как обманутая не принадлежала к числу детей единоспасающей католической церкви. Когда же ведомая на казнь громогласно объявляла народу о злодействе судьи, ей не только никто не верил, но самое обвинение, как облыжное, принималось всеми присутствующими за внушения злого духа.

Франция, не взирая на разорительную войну, Англия — разоряемая Генрихом VII, королем-скрягою, Дания, угнетавшая Швецию, и Швеция, угнетаемая Данией, Австрия и Германия, волнуемые междоусобиями, Польша, Литва, наконец даже наша святая Русь — одним словом, все европейские государства являли в XVI веке самые печальные картины нравственного упадка во всех общественных сферах. Что говорят нам летописи о последних годах царствования Ивана III, великого собирателя земли русской?

Возникавшие у нас при Иване III расколы, которые можно назвать отголосками западных реформ, колебали доныне непоколебимые религиозные убеждения народа. В 1503 году в Москве над распространителями так называемой жидовской ереси совершались казни, лютостью своею нимало не уступавшие испанским аутодафе. Казнями и гоненьями достигало ли тогдашнее наше правительство благой цели охранения нравов от соблазна? Нимало. Расколы усиливались, число их последователей возрастало, на ересиархов большинство смотрело чуть не как на святых, и именно потому, что суд царский и духовный вместо шутовского колпака венчал их венцом мучеников… Большинство духовенства, за немногими исключениями, являло ли собой заблудшим овцам стада Христова благие примеры смирения, благочестия и нравственности? Отнюдь. В 1500 году царь, раздав детям боярским монастырские земли покоренной новгородской области, помыслил, что духовенству, особенно черному, неприлично владеть селами, деревнями и тем отвлекаться от служения Богу мирскими, суетными заботами. Духовенство, обсудив этот вопрос на соборе, созванном Симоном митрополитом, отвечало Ивану III горькими укоризнами, ссылаясь между прочим на татар, щадивших монастырскую собственность, и говоря в заключение, что она должна быть неприкосновенна как собственность Божия. По приговору третьего собора в 1503 год запрещено было священнодействовать тем из вдовых иереев и диаконов, которые, «забыв страх Божий, держат наложниц, именуемых полупопадьями». «Уличенные же в пороке любострастия (продолжает приговор), да живут в миру и ходят в светской одежде. Еще установляем, чтобы монахам и монахиням не жить никогда вместе, но быть в особенности монастырям женским и мужским, и прочее». На этом же самом соборе строго воспрещалось мздоимство, ибо высшие чины духовенства не гнушались взятками, даже вымогали их у подчиненных: архиепископ Геннадий явно брал деньги с посвящаемых им иереев и диаконов.