Времена и люди. Разговор с другом - [42]
Конечно, она не настоящий воспитатель. Недоучка. Любой будет прав, бросив ей это слово. Да, она не настоящий воспитатель. Все это ведь началось случайно, в тот день, когда она взяла ребят из детдома. Это все Модестова. Но разве Модестова была не права? Ведь Кате действительно стало легче, что-то в ее душе потеплело, оттаяло. Это всегда так бывает, когда знаешь, что кому-то нужна. Нужна? В самом деле нужна? Она пристально смотрела на горку алебастра, белевшего в углу, и старая тоска крутой волной поднималась к сердцу.
2
На следующий день после обеда Катю вызвали в проходную типографии к телефону. Ничего особенного в этом не было — в общежитии еще не поставили аппарат, но у Кати дрогнуло сердце, как это бывает от предчувствия плохого.
Звонил директор детского дома Капранов. И это тоже было в порядке вещей. И летом и осенью он несколько раз приезжал в общежитие. Катя к его приезду всегда старалась «навести лоск», да и ребятам хотелось как можно лучше принять своего бывшего воспитателя. Но Капранов, кажется, не замечал ни стерильной чистоты на кухне, ни шикарной «флотской» заправочки постелей в комнате мальчиков. Он рассеянно слушал железные рапорты Саши Турчанова и трескотню девочек по поводу их неслыханных производственных успехов…
В своей светелке Катя рассказывала Капранову о житье-бытье:
— Мы так решили, я думаю, правильно?
Он медленно кивал головой, слушал задумчиво, характерным движением захватив рукой бороду.
За это время Катя научилась понимать его по двум-трем, как будто случайно брошенным, фразам.
Сегодня она сразу же почувствовала, что Капранов чем-то взволнован.
— Что-нибудь случилось?
В трубке послышалось тяжелое дыхание. Впрочем, он всегда так дышал: старая астма…
— Мне надо повидать вас, Екатерина Григорьевна.
— Приезжайте в любое время… Будем очень рады.
— Нет, я думаю, лучше приезжайте вы.
— Хорошо. Сейчас…
Она повесила трубку и вдруг отчетливо поняла: Сережа! Что-то случилось с Сережей!
Она прибежала домой, накинула пальто и наспех написала записку Саше (Модестова подшучивала над ним: «Опора трона»).
Сорок пять минут в трамвае были для Кати мучительными. «Может быть, корь, может быть, скарлатина в тяжелой форме? — думала она. — Но Капранов сказал бы. Впрочем, он, наверное, и не думает, волнует это меня или нет… Как он мне тогда ответил: «Право у вас, конечно, есть, вы спасли мальчика».
Но вот наконец Литейный. Катя выскочила из трамвая и помчалась на улицу Пестеля. Знакомая вывеска, знакомый звонок…
Едва только она вошла, как сразу же увидела Сережу. На большом зеленом в красную елочку ковре играли дети. Сережа, скрестив ноги по-турецки, сидел немного в стороне, рядом с какой-то седой женщиной с грустным моложавым лицом. Они строили «вавилонскую башню» из ярких разноцветных кубиков, видимо только что купленных. Тут же валялась коробка с надписью: «Для дошкольного возраста».
Катя перевела дыхание, глубоко вздохнула и, подойдя к Сереже, порывисто обняла его. Он не обратил на нее никакого внимания. Он был полностью поглощен «вавилонской башней».
А вот седая женщина внимательно взглянула на Катю. Катя этот взгляд перехватила.
— Ну, как ты живешь, Сережа? — спросила Катя, и тон, которым был задан вопрос, показался ей самой каким-то неестественным, нарочитым.
— Хорошо живу, хорошо живу, — скороговоркой ответил Сережа.
Похоже было, что он привык и к этому вопросу и к этому ответу. А Кате было обидно: так она волновалась — и такое равнодушие. Даже не взглянул на нее…
Катя поднялась по витой деревянной лестнице, все время ощущая на себе внимательно изучающий взгляд незнакомой женщины. Сережа на Катю так и не взглянул.
Капранов встретил ее доброй улыбкой, которая удивительно ему шла.
— Екатерина Григорьевна, пришло письмо о том, что жив отец Саши Турчанова… Минуту, дайте мне, пожалуйста, досказать. Письмо это официальное. Дата отправления: 23 ноября 1945 года… «Александр Николаевич Турчанов, год рождения девятьсот пятый, старший сержант, командир отделения. Был взят в плен в 1944 году. Содержится в Западной Германии, в Прирейнском лагере. Извещение от 1944 года считать недействительным». Это все, Екатерина Григорьевна. — И он с несвойственной для себя живостью взял Катину руку, словно удерживая ее первые слова, которые уже готовы были вырваться, словно приказывая: «Подождите. Ну, вот так: подождите! Я же не ради себя об этом прошу…»
— Когда вы получили? — спросила Катя.
— Сегодня.
— Хорошо. Я сегодня же скажу Саше.
— Сегодня?
— Конечно!
— Но тогда бы я сам мог это сделать, — сказал Капранов мягко. — Приехать к вам… И… и я бы прочел ему то, что здесь написано. Но я решил с вами поговорить. Может быть, я поступил неправильно?
— Как-то странно… Вы считаете, что от Саши это можно скрыть? Саша, конечно, еще не взрослый человек, но он уже и не ребенок.
— И поэтому вы не хотите подумать, как об этом ему сказать?
— Он очень любит отца. Очень его любит и считает образцом… «Пал смертью храбрых». В этих словах все сказано. А теперь — плен… Вот, значит, как!..
— Узнать, что отец жив… — начал Капранов.
Катя с сомнением покачала головой:
— Лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Я это помню с детства. А вы разве не помните?
Новый роман Александра Розена «Прения сторон» посвящен теме нравственного возрождения человека, его призванию и ставит перед читателем целый ряд важных остросовременных проблем.
В книгу известного ленинградского писателя Александра Розена вошли произведения о мире и войне, о событиях, свидетелем и участником которых был автор.
Александр Розен — автор многих повестей и рассказов о Советской Армии. Некоторые из них, написанные во время Великой Отечественной войны и в послевоенные годы, собраны в настоящей книге. В рассказах А. Розена раскрывается душевная красота советских воинов («Военный врач», «Легенда о пулковском тополе»), их глубокая вера в победу и несокрушимую мощь советского оружия. С большим мастерством автор отобразил совершенствование военного искусства советских офицеров («Фигурная роща»), передал динамику наступательного боя, показал громадную силу боевых традиций советских воинов («Полк продолжает путь»)
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.