Времена года - [11]

При первом свете дня мы быстро замаршировали вперед, зная, что примерно через тридцать километров лес уступит место широким лугам.

Переход леса в вельд был резким. Мы были так рады покинуть мрак деревьев — странно, что в теперешнем положении у меня прямо противоположные чувства. Я кажусь себе беззащитной и спешу в густые заросли, обещающие безопасность, и в укрытие тесно стоящих стволов могучих деревьев. Я чувствую себя такой беззащитной, такой уязвимой. Возможно, я не найду никакой воды, пока не доберусь туда. Я на некоторое время отключу этот зуб и попытаюсь не кричать.

Ну, хорошо. Смотрим дальше. По дороге к плати мы два дня шли по лугу. Пищи было достаточно; замри похожи на наших кроликов, только медлительнее. По неясной причине они очень любят собираться вокруг кустов экиврели колючее, дурно пахнущее растение — и все, что нам нужно было сделать, чтобы собрать в мешок побольше экземпляров — это образовать вокруг куста редкое кольцо, и постепенно сужать его и убивать животных дубинками, когда они пытаются убежать. Я была бы счастлива, будь у меня сейчас замри. У них такая сладкая кровь.

У плати есть песня:

Сим гарлиш а сим гарлиш фарла тоб-!ка

Соо пан ду майрли гарлиш езда тоб-!ка

Ое вайрли тем се гарлиш низга мер-!ка

Гарлиш.!ка. Тем се гарлиш.!ка

В переводе на мой язык это звучит не очень хорошо:

Sacar sangre y sacar sangre para vivir-si

En sangre damos muerte y sacamos vida-si

Alabamos la sangre de vida que Usted nos da-si

Sangre-si-sangre de vida si.

Херб, лингвист, подготовил более точный перевод:

«Возьми кровь и возьми кровь для жизни — да

В крови мы даем смерть и берем жизнь — да

Мы уважаем кровь жизни, что даешь нам ты — да

Кровь — да — кровь жизни — да!»

Но вообще-то точного перевода не может быть. Кроме как в любви к сладкой крови.

Я стала совсем, как они. Мой человеческий инстинкт подсказывает мне убегать или, если я не смогу больше бежать — прятаться. Но во мне и сильное чувство плати, которое говорит: «Оставайся на поляне и зови их к себе… Пусть они пройдут над тобой… Отдайся смерти в ужасном экстазе разрываемого мяса и ломающихся костей… Пусть они высосут твои мягкие кишки, чтобы ты могла жить в них…»

О, Боже! Нужно кончать. Вы примете меня за сумасшедшую. Может быть, я доберусь до места встречи. Ну почему же нет дождя?

ГАБРИЭЛЬ

Сидя у воды и успокаиваясь, я включил свой зуб. Мария хочет, чтобы мы записывали как можно больше, если вдруг что-то случится. Но только если что-то случится.

Зачем я, черт побери, вызвался в эту экспедицию? Я же хотел покончить с ксенологией и учиться хозяйствованию. А потом в университетский городок пришли они, чтобы вербовать людей; и с ними были все эти экзотические женщины. Они не отличались от женщин из любых других мест — какая неожиданность. Только она была исключением. Она действительно неземная. Слушай как следует, мой зуб: я желаю ее. Это какая-то мистерия. Возможно, я наберусь храбрости обратиться к ней с этим, если нам удастся выпутаться из живыми. Я ее промеряю, так сказать, заинтересую собой, так сказать, чтобы посмотреть, что за вывеской.

И как в такой ситуации я еще могу думать о сексе? С женщиной, что вдвое старше меня. Если кто-нибудь из будущей экспедиции найдет этот зуб в куче окаменевшего дерьма плати, пусть простит меня за это отступление. Если же я выживу и у меня этот зуб вытащат и прокрутят запись, я не думаю, что это серьезно повредит моей репутации ученого. А если это все же случится, я начну писать стихи и буду работать секретарем в экспортной фирме моего отца.

Я обежал вокруг горы. Однажды я свалился и проспал… даже не знаю, сколько я проспал. Потом я поднялся и побежал к реке. Слишком много воды я выпил. Теперь вот сижу с полным брюхом и не в силах двигаться. Найди меня сейчас плати, я был бы для него легкой добычей.

Я действительно уже начинал любить их, а они повернулись против нас. Они казались такими ленивыми и мирными, пока не начало холодать. И тогда они вдруг будто превратились в другую форму жизни. После этого уже не было большой неожиданностью, когда они изменились снова. Или что они способны на такую дикость. Мы были убаюканы их кротостью и дружелюбностью меж собой и к нам; нас околдовало нежное, загадочное обаяние их танцев, музыки и скульптур. Нам следовало быть осторожнее; надо было учесть два другие изменения: превращение за одну ночь в исключительно сексуально ориентированные существа и медленное развитие тупоумных первобытных в одаренных художников, как только начал падать снег.

Изменение после первого снегопада, покрывшего землю почти полуметровым слоем, было огромным. Плати неожиданно начали петь и смеяться. Они скатили свои маффа, стащили их в пещеру и начали играть в снежки — по крайней мере, это выглядело игрой, так беззаботно и по-детски они занимались этим. Но на самом деле они строили из снега город.

Все здания — лакулы — были однообразными куполами, построенными из ледяных блоков. Мария назвала их иглу по их подобию обычной форме строений у некоторых примитивных племен на Земле; это название за ними и закрепилось. Даже некоторые плати использовали его.