Вредная привычка жить - [6]

    Валентин Петрович поперхнулся чаем и попросил меня купить зеленый.

    Я же говорю, что, по большому счету, я несу людям добро, и уж если я была в свое время готова спасать и охранять океаны, то поверьте, людей-то я уж как-нибудь отмажу от мирской суеты.

    Завал на столе был мною побежден в рекордно короткие сроки: я взяла из шкафа коробки и свалила все туда. На столе остался только компьютер, подставка с ручками, ежедневник и горшочек с кактусом.

    Кактус находился на последней стадии издыхания, и я уже намеревалась сделать ему искусственное дыхание, когда открылась дверь и волшебный мужчина обратился ко мне со словами:

    – Вы секретарь?

    – Отныне и навсегда.

    – Это надо напечатать до завтра.

    – А вы кто?

    – Начальник отдела планирования, – сообщил уверенный в себе блондин.

    Эх, на беду он родился блондином, я их не люблю – ни с супом, ни на закуску, ни в качестве трофея, вернувшись с охоты… Нет, я не люблю блондинов!

    – Боюсь, я не смогу выполнить вашу просьбу, я тут, знаете ли, пашу на…

    Я замялась в поисках фамилий своего руководства. На дверях оказались таблички, и я продолжила:

    – Я пашу, как вол, на Селезнева и Зорину, а вам нужна своя, личная, на все готовая секретарша.

    – Значит, не будешь печатать?

    – Нет.

    – Хорошо подумала?

    – Да.

    Волшебный мужчина направился прямиком к Селезневу. Мне не жаль было бы постукать пальцами по клавиатуре для этого пижона, но дедовщины я не терплю: у него должна быть своя секретарша или кто-то в отделе, уже давно привыкший выполнять подобную работу, так что, простите, – вас здесь не стояло.

    Я была уверена в своей правоте, но вместе с этой правотой наверняка нажила себе одного врага, начальника отдела планирования, в народе – Семенова Бориса Александровича.

    Выходя из кабинета Селезнева, он смерил меня таким взглядом, что кактус окончательно скукожился и упал, что меня тронуло до глубины души. Не обращая внимания на каменное лицо Семенова, я выковыряла пальцем дырочку в сухой земле и упрямо воткнула туда остатки кактуса, потом открыла маленький пакетик с яблочным соком и со словами: «Пей, маленький» – полила его из трубочки. Колючки больно застряли под кожей, но разве я могла об этом думать, когда на моем столе умирал одинокий, забытый людьми кактус.

    Глядя на все это, Семенов Борис Александрович здраво решил, что мне лучше не доверять свои бумажки, и ритмичным шагом покинул приемную.

    Вечером, собирая пожитки в сумку, я стащила пару блокнотов, три ручки, еще ластик и коробочку скрепок и сделала вывод, что, раз меня не уволили сегодня, меня не уволят никогда.

    Итак, у меня есть работа.

Глава 3

    Я, как все отличные девчонки из всех отличных книг, сажусь на диету и иду с Альжбеткой в ночной клуб, а после я узнаю, что любовь до гробовой доски все же существует

    – Что ты ешь? – возмущалась Солька, махая в воздухе пустым пакетом от чипсов. Будь он полным, она плюхнулась бы сейчас перед телевизором и, доставая из шершавого пакета масляные прозрачные кусочки, запихивала бы их в рот.

    – Что ты ешь? – продолжала Солька, указывая мне на заплесневелый батон белого хлеба и на открытую банку шпрот на столе. Могу спорить, мысленно она уже брала двумя пальцами рыбешку за хвостик и опускала ее в свой сварливый ротик. – Это все – долой! Ты начинаешь новую жизнь, и я тот человек, который тебе поможет.

    – Вот счастья-то привалило, – сказала я, накалывая на вилку тоненькую, как Любовь Григорьевна, шпротку.

    Солька взяла пакет для мусора, а это то, что я всегда покупала очень исправно, и сгребла в него все со стола. Я не сопротивлялась: нравится Сольке быть властительницей моего желудка – ради бога, магазины все равно еще никто не отменял, а плесневелого хлеба, чтобы потешить Солькино самолюбие, мне не жалко.

    – Ты начинаешь новую жизнь! – радостно повторила Солька. – Ты выходишь к людям из долгого, долгого заточения твоего пофигизма. Теперь ты на диете, влезаешь во все купленные за этот год шмотки и постоянно выходишь в свет, а то иногда, когда я тебя слушаю, я понимаю, что ты просто дикая.

    – Не дикая, а одичавшая, – сказала я, наливая себе кофе.

    После работы я зашла в магазин и пополнила запасы продовольствия у себя в квартире. Я же не знала, что у Сольки родится идея – начать за меня мою новую жизнь.

    – Никакого кофе, – разошлась Солька, – только зеленый чай, помни про свои многострадальные почки.

    – Ну да, – кивнула я, садясь за стол, – так что на ужин?

    Солька победно улыбнулась и достала из холодильника тарелку с нашинкованной сырой капустой.

    – Ешь, – светясь от счастья, сказала Солька, пододвигая ко мне тарелку с этим сеном.

    – Хорошо, – понуро согласилась я, – только дай мне хлеба, колбасы, майонеза и рюмку водки, чтобы мне не было мучительно больно за бесцельно прожитый вечер…

    – Аня! Ты слушаешь, о чем я тебе говорю? Ты вступаешь в новую жизнь, кругом все так чудесно и прекрасно, а ты уже восемь лет ходишь в драповом пальто!

    – Это не пальто, это защитная оболочка от внешней среды, от мира, это, если хочешь знать, философия моей жизни.