Вредная привычка жить - [18]

    Через пару минут на пороге появилась довольная Солька: она нежно и трепетно прижимала к сердцу тарелку с шестью теплыми пирожками.

    – Маловато будет, – скептически оценила я обстановку.

    – Так мы же их есть не станем, – сказала Солька в оправдание.

    – Как это не станем, я бы съела еще парочку.

    Солька сделала шаг назад и угрожающе посмотрела на меня.

    – Есть мы их не будем, – четко проговаривая каждое слово, сказала она. – Ты не забыла, что кое-кто у нас на диете?

    Был у нас вожатый в пионерском лагере, так он вечно ходил по коридору и орал: «Еще один писк из этой палаты, и весь отряд не идет на «огонек»!» Приблизительно это мне хотелось сейчас выплеснуть в лицо Сольке.

    – Тетя Паша сказала, что соседей пока нет, – предупредила хранительница пирожков.

    – Будем ждать, – сказала я.

    – А зачем мы туда пойдем? – поинтересовалась Альжбетка, поправляя волосы.

    – Ты бы не прихорашивалась. Вера Павловна – женщина ревнивая, выставит за дверь, и пирожки не помогут, – заметила я.

    Альжбетка резко отдернула руки от головы.

    – Мы пойдем туда, чтобы прощупать обстановку, может, что и всплывет. Поговорим по душам, аккуратненько зададим пару-тройку вопросов, что-нибудь и узнаем.

    – Вообще-то я этого не одобряю, лучше нам не соваться в это дело, – высказала свое мнение Солька.

    Ну до чего же она зануда!

    – Мы должны быть в курсе происходящего, – сказала я, – и потом, ничего опасного мы уже не делаем, особенно если сравнить это с перетаскиванием трупа с места на место.

    Потугиных мы прождали часа два. Альжбетка уже засыпала на подоконнике, когда во дворе появилась Вера Павловна.

    – Идет, идет! – воскликнула она.

    Мы бросились к окну. По двору плавно перемещалась дородная женщина Вера Павловна, ее пестрый пучок был обмотан зеленым платком, что так мило гармонировало с оранжевой помадой у нее на губах.

    – Одна, – сказала Альжбетка.

    – Тусик, наверное, на работе, – пробормотала я.

    Подождав еще полчаса, дав, так сказать, хозяйке переодеться в домашнее, мы двинулись на штурм крепости.

    Я вдавила палец в кнопку звонка, и он запиликал так резко, что, пожалуй, Вера Павловна подскочила до потолка. Солька дала мне по рукам со словами:

    – Ты забыла, мы же добрые соседи!

    Вера Павловна открыла дверь и вопросительно уставилась на нас. Я пихнула Сольку в бок, и она выплыла на передний план с тарелкой, наполненной пирожками.

    – А мы к вам, – сказала я, улыбаясь до ушей, – вот, хотим поздравить с первой квартплатой, – и протянула квитанцию.

    У Сольки от моих слов подкосились ноги: она, наверное, и не подозревала, что людей поздравляют с подобными вещами.

    Вера Павловна вдруг изменилась в лице. Она часто захлопала глазами, нагоняя слезы, закатила глаза и, достав из кармана огромный розовый платок, усыпанный по краю маками, громко высморкалась в него. Солька автоматически прижала к себе тарелку с пирожками.

    – Ой, девочки, – запричитала Вера Павловна, пропуская нас в квартиру, – горе-то какое страшное приключилось!..

    Вера Павловна еще раз громко высморкалась. Альжбетка спряталась за мою спину: возможно, она не любила сопливых женщин.

    – А что такое? – вежливо поинтересовалась я, видя неподдельную трагедию в глазах этой милой Веры Павловны.

    – Федечка-то наш погиб, погиб смертью храбрых…

    Да уж, надо иметь необыкновенную храбрость, чтобы в таком возрасте вскарабкаться на Альжбетку!

    – Как жить-то страшно стало! Ушел из дома и не вернулся, вот, из милиции позвонили, вызвали Тусика на опознание…

    Мы прошли в кухню, где Солька наконец-то поставила тарелку на стол, а я положила рядом квитанцию.

    – Да вы садитесь, девочки, как хорошо, что вы пришли, так горько мне, так горько…

    Я поняла, что самое уместное сейчас – это начать задавать вопросы.

    – Вы извините, мы так сочувствуем вашему горю… А кто такой Федечка?

    – Да, – вдруг всполошилась Солька, – это кто?

    Натуральность происходящего бодрила: противоположные стороны были равны в своем напускном трагизме и умилительном вранье.

    Альжбетка вдруг зарыдала, чем вызвала явное расположение Веры Павловны, и она сунула ей свой розовый платок. Альжбетка дернулась, она у нас человек брезгливый и подобной антисанитарии не переносит, но чувство вины – великое чувство, и Альжбетка, стиснув зубы, взяла вышеупомянутый платок двумя пальцами.

    – Это же родственник наш единственный, Макара брат.

    – Да вы что! – дружно изумились мы.

    – Да вот, – отбирая у Альжбетки платок и утирая слезу, сказала Вера Павловна, – безвременно погиб.

    – А что случилось? – сочувственно спросила Солька. – Под машину попал?

    Тут уж и я чуть слезу не обронила: Солька такая милая, ну такая милая!

    – Нет, сердце не выдержало.

    – Чего не выдержало? – автоматически спросила я.

    – Окружающей действительности, – хлюпая носом, ответила Вера Павловна, поправляя свой радужный пучок.

    Во дает тетка, даже я бы так вывернуться не смогла! Я просто зауважала Веру Павловну вместе с ее зеленым платком и оранжевой помадой.

    – Как же это? – всхлипывая, спросила Альжбетка.