Вражья дочь - [4]

Голубицкий усмехнулся.

— Не рано ли паникуешь, кормилец?

— У нас совет. Каждый может высказать свои мысли.

— Вот именно, мысли, но по обороне, а не капитуляции.

Глебович встал и спросил:

— Ты, ротмистр, обвиняешь меня в трусости?

Голубицкий рассмеялся:

— Что, хочешь вызвать на поединок? Не советую.

— Прекратите! — повысил голос Довойна. — На сегодня все. Устал я, и голова раскалывается. Соберемся завтра. Не получится, скажу когда. Идите, панове. Мне отдых требуется.

Ротмистр вышел, Глебович задержался, посмотрел в коридор, подошел к воеводе.

— Это хорошо, что ты напомнил о запасах, Ян, — сказал тот. — Собери надежных людей из купцов, поговори с ними насчет загрузки тайников продовольствием. Чем меньше людей будет знать об этом, тем лучше.

— Используем старые подземные ходы и схроны?

— Ну не рыть же новые при всех. Так никакой секретности не добьешься. Да копать и не надо. Можно просто вывезти продовольствие из города и укрыть в лесах.

Глебович погладил подбородок и спросил:

— А русские точно не знают, где расположены подземные ходы и схроны?

— Они не могут знать. Их сооружали очень давно, шестьдесят лет назад, еще когда на Москве княжил Иван Третий, дед теперешнего тамошнего самодержца.

— Мне нужен чертеж ходов и схронов.

— Да, конечно. — Воевода встал, прошел до стены против оконцев.

Глебович смотрел на него с удивлением, которое тут же сменилось восхищением.

В стене оказался тайник, заметить который было нельзя, сколько ни вглядывайся.

Воевода достал из тайника свиток потемневшей плотной бумаги, перевязанный бечевой, передал его Глебовичу.

— Держи, Ян. Вполне возможно, что в твоих руках судьба всего города.

— Кто еще знает о ходах и схронах? — спросил тот.

— Я, ты, Голубицкий с помощниками-хорунжими, может, и кто-то из черни, но со слов стариков, которых уже нет в живых. Город осаждали не единожды, враги были вокруг. Слухи о тайниках наверняка до них доходили. Они шастали по лесам, искали их, но не находили. Это говорит о том, что людей, знающих о схронах и ходах, что ведут из Верхнего Замка, мало, ну а уж проводников и вовсе нет. Требуется сохранить тайну и сейчас. Посему, как я уже говорил, привлекай к работе как можно меньше людей и только надежных. Купцам вели подвозить провизию в одно место, пусти слух об обозе, уходящем в Вильно, далее, как нужда появится, передавай припасы человеку Голубицкого.

Глебович посмотрел на воеводу и заявил:

— Я готов выполнить эту работу, пан Станислав.

— Не сомневаюсь, иначе не доверил бы ее тебе. Но будь очень осторожен.

— Я всегда осторожен.

— Посему и стал в молодые годы одним из самых богатых людей не только города, но и всего княжества.

Лесть была приятна Глебовичу.

— Благодарю за добрые слова, пан воевода. Пойду.

— Ступай, Ян. Береги чертеж.

Снегопад все еще продолжался, хотя заметно стих.

Молодой человек вышел из дворца воеводы, набросил на себя накидку и двинулся к воротам, за которыми располагался Великий Посад, большое поселение, имевшее собственную систему фортификационных сооружений. Крепостных стен здесь не было только со стороны Западной Двины, потому как сама река считалась непреодолимым препятствием.

Надо сказать, что и весь Полоцк был укреплен очень даже неплохо. Например, Верхний Замок, где жили знать, воевода, стояло подворье епископа Арсения, окружала стена с девятью башнями и более чем двумя сотнями бревенчатых срубов, часто примыкавших друг к другу и имевших бойницы. Перед ней со стороны Великого Посада тянулся ров.

Глебович прошел узкими улицами до небольшой площадки, где строился храм, свернул в проулок, ведущий к реке. Вскоре он остановился, осмотрелся, постучал в калитку.

Со двора донесся недовольный мужской голос:

— Кто-то там? Время-то уже позднее!

— Ян Глебович. Отпирай, мужик!

— О, Дева Мария, извини, пан, отпираю.

Калитка тут же скрипнула и распахнулась. За ней стоял мужик в накидке.

— Хозяин дома? — спросил Глебович.

— А где ж ему быть-то?

— Один?

— С дочерью.

— Ты так и будешь держать меня под снегом?

— Извиняй, проходи, пан. Я сообщу хозяину о твоем приходе.

Глебович зашел в сени. Он хорошо знал этот дом, посему не смотрел по сторонам, снял накидку, встряхнул ее, повесил на крюк слева от двери.

К нему тут же вышел мужчина лет сорока.

— Пан Глебович, приветствую. Не ожидал, честно говоря. Отчего так поздно?

— Разговор к тебе серьезный имеется, купец. Твоя дочь нам не помешает?

— Она уже спит.

— Добро. Веди в свои хоромы.

Купец усмехнулся и заявил:

— Это у тебя, Ян, хоромы, а у меня обычный дом.

Они прошли в большую комнату.

— Вина отведаешь? — осведомился хозяин.

— Нет, пил уже.

— Ну тогда садись, где удобно. Я слушаю тебя, пан Глебович.

Дружина числом в семнадцать ратников шла по лесу, который тянулся вдоль реки Дрыса, истекающей из озера того же названия и впадающей в Западную Двину. Солнце клонилось к закату. Всадники прошли сегодня чуть более сорока верст. Для лесной, сильно заболоченной местности это ой как не мало. Да еще в снегопад, сменяющийся холодным дождем.

В головном дозоре шли служилые татары Баймак и Агиш. Воевода, князь Дмитрий Савельев, приметил, что они как раз выезжали на поляну, вполне пригодную для ночлега, хотел уже дать им команду остановиться. Но тут татары вдруг сами слетели с коней и отвели их в кусты. Перед этим Баймак поднял руку. Мол, всем стоять, укрыться!