— Вы уверены? — спросил Макларен, радуясь возможности уйти от обсуждения личных проблем. — Те, что нам встречались, не шли ни в какое сравнение c нами. По крайней мере, в области интеллекта. Я еще могу допустить, что аборигены Ван Маанена красивее нас, а старототианцы более покладистые, и на них, в отличие от нас, можно положиться.
— А много ли мы знаем о своей Галактике?
— Хм-м-м… да.
— Всю свою жизнь я надеялся встретить истинно великую расу. Даже если они не похожи на богов, у них непременно должны быть свои мыслители. Им не обязательно смотреть на мир, как мы. Два великих народа могут узнать друг от друга такое, что они и вообразить не могли. В истории Земли уже были эпохи высочайшего подъема, когда смешивались различные народы. Да-с-с. Но эпоха, которая грядет при встрече двух великих рас, будет еще грандиознее из-за большей разницы между ними. И меньшего противоборства. Чем это будет обусловлено? Да просто будет что предложить друг другу. Как-никак, миллиард лет раздельного существования форм жизни.
— Могу вам доложить, — заметил Макларен, — что это как раз и не понравится Протекторату. Наша нынешняя цивилизация не переживет такого взаимопроникновения идей.
— Разве наша цивилизация такая уж великая? — спросил Накамура с непривычным для него презрением.
— Нет. Думаю, не такая.
— По части технических ухищрений нам нет равных. Сомневаюсь, что мы сможем узнать что-то новое из области техники у таких инопланетян, каких я представляю себе. Но чему мы действительно можем научиться у них, и очень важному для нас, — так это философии, которой так не хватает нынешней эпохе человеческой истории.
— А я думал, вы не верите во всякие там философии.
— Я неправильно выразился. Я имел в виду do — характер. Характер… отношения? Это и есть то, для чего существует жизнь, это и есть ваше «почему» — не просто механическая причинно-следственная связь, но сам дух, в мире которого мы живем.
Накамура рассмеялся:
— Вы только послушайте ребенка, поправляющего учителя! Я, кто не смог даже соблюсти известные принципы дзен, прошу помощи у неизвестного! Да будь она мне предложена, я несомненно со стыда заполз бы в ближайшую червячную норку.
Неожиданно его вновь охватил ужас. Он схватил Макларена за руку. От этого резкого движения оба закувыркались в воздухе, а их вестибулярные аппараты взбунтовались настолько, что внутри их черепных коробок замельтешили звезды. Макларен ощутил крепкую хватку ледяных пальцев Накамуры.
— Я боюсь! — задыхался штурман. — Помогите мне! Я боюсь!
Постепенно равновесие восстановилось. Накамура отправился за новой сигаретой; когда он брал ее, пальцы у него тряслись. В помещении воцарилась глубокая тишина.
Макларен, не глядя в сторону сарайца, наконец заговорил:
— Почему бы не рассказать мне, что вас гложет? Вам станет много легче.
Накамура вздохнул.
— Я всегда боялся космоса, — сказал он. — И вместе с тем меня тянет к нему. Вы можете это понять?
— Да. Думаю, что понимаю.
— Из-за него, — Накамура издал нервный смешок, — пошла кувырком вся моя жизнь. Сначала меня ребенком оторвали от дома и отправили с Земли, казалось, через весь космос. Теперь-то я, конечно, никогда уже не смогу вернуться туда.
— У меня есть кое-какие связи в Цитадели. Можно было бы устроить визу.
— Вы очень добры. Я не уверен, что она поможет мне. Сегодняшний Киото, конечно же, отличается от того города, что остался у меня в памяти. Даже если он не изменился, то наверняка изменился я, да-с-с? Но с вашего разрешения, я продолжу. Спустя несколько лет, как мы поселились на Сарае, на планету упал метеорит, который убил всю мою семью, кроме брата. Камень из космоса, вы понимаете? Но тогда мы так не думали. Нас поставил на ноги монастырь. Мы получили стипендии в Академии Астронавтики. И вместе мы отправились в полет — в качестве курсантов. Вы слышали о гибели «Фирдоуси»?
— Нет, боюсь, что нет. — Макларен выдохнул облачко дыма, которое легкой вуалью закрыло от них космос.
— Капелла, как и Солнце, — звезда класса G0, только гигант. «Фирдоуси», управляемый дистанционно, долгое время находился с исследовательскими целями в самом сердце системы, у ближайшей к Капелле планеты. Радиация вызвала усталость металла. Никто об этом даже не подозревал. Во время нашего полета корабль неожиданно вышел из строя. Штурман с трудом заставил корабль занять орбиту, а дальше мы долго падали на Капеллу и ждали спасения. Многие умерли от нестерпимой жары. Мой брат был одним из них.
И снова мертвая тишина.
— Понимаю, — сказал наконец Макларен.
— С тех пор я боюсь космоса. Время от времени страх оживает в моем сознании. — Горечь перехватила ему дыхание, и он замолчал. Макларен взглянул украдкой на Накамуру. Тот сидел в воздухе в позе лотоса, но взгляд маленького штурмана был обращен на кисти рук, которые беспрерывно находились в движении. — И вместе с тем я не могу бросить свою работу. Потому что в открытом космосе мне часто кажется, что я приближаюсь к… слитности… к чему мы все стремимся и что вы назвали пониманием. Но здесь, когда мы привязаны к определенной орбите вокруг этой звезды, слитность ушла и во мне растет страх. Он уже заполонил почти все мое сознание, и я боюсь, что настанет момент — и я закричу.
