Врата Валгаллы - [2]

Никто не знал ее достаточно хорошо. Считалось, она холодна, как рыба.

Потом она их увидела.

Красивая пара: полковник ВКС средних лет и моложавая дама в неброских жемчугах. Уверенность и благожелательное спокойствие «тех самых» Эстергази. То, как стояла эта женщина… в самом центре Империи, если смотреть отвлеченно… именно это, напомнила себе Натали, называется у них аристократизмом. Это не просто дорогого стоит. Это — не продается. Да Эстергази, в общем, и есть центр Империи.

Пожилой джентльмен в парадном френче с регалиями расположился у колонны рядом с блистательной парой. Привилегии возраста и заслуг позволяли ему уже приступить к шампанскому, и лакей в белом смокинге стоял подле него недаром. Судя по репликам, которыми старик обменивался с офицером и дамой, да и по выражению лиц пары, он им не просто знакомец. Семья. Отец его или ее. Да, Эстергази — это семья. А семья — это стена.

Взгляд Рубена полоснул зал крест-накрест, но, ясное дело, заметить ее непросто. Слишком много народу сновало меж ними. А вот Натали, напротив, видела его хорошо. Такого роста в этом зале были только императорские телохранители. Рубену повезло, лет пять назад этим метру девяносто едва ли было комфортно в кабине истребителя. Впрочем, иронично поправила себя Натали, кабы один из Эстергази оказался слишком велик для истребителя, на вооружение поставили бы новую, усовершенствованную модель. Не может быть, чтобы Эстергази не дали летать, даже если он к этому делу не годен. А Рубен — годен, видит Бог. В этой семейке, щенка, если он не жрамши, не спамши и будучи пьян, не прокрутит «мертвых петель» штук …дцать, просто утопят — так говорили флотские сплетни. Курсанты, возбужденные и радостные — все хороши. Форма украшает. А Рубен Эстергази украшает саму форму. Поистине: здорового дерева — здоровый побег.

Улыбнись. Мне больше ничего не нужно.

Но Рубен не улыбался, озираясь по сторонам. Мать тронула его за запястье и что-то сказала. Наблюдать за ними со стороны оказалось забавно, но несколько мучительно. Глаза… и улыбка. Почему это называется — Эстергази?

Спокойно, подруга. Ты должна твердо усвоить, что не можешь позволить себе это. А если не прислушаешься к голосу разума, потеряешь намного больше. Все, что наскребла ценой таких самоограничений и трудов. Речь, само собой, не о босоножках и платье. Более всего Натали опасалась утратить чувство цели и ясность взгляда. Любовь нам ни к чему. Эстергази не женятся на стюардессах внутренних рейсов. И вообще… Рассуждая логически, если ободрать с великолепного Рубена упаковку — лоск, внешность, происхождение, деньги — там останется самая обычная волосатая задница. Не надо было вовсе сюда приходить.

Толпа выпускников в ее салоне, назойливых, как щенки, и таких галантных, что сердиться на них было просто невозможно. Готовых даже кофе за нее развезти, лишь бы подольше удержать в своей компании стюардессу, красавицу, женщину! Отделываясь набором банальных шуток, Натали перехватила и вернула взгляд офицеру, чья улыбка буквально приподняла ее над палубой. Серый пластиковый квадратик с золотым обрезом и магнитной полосой возник в ее руке… сам собой? Дата, время… императорский выпускной бал?!

Объявили посадку, ее лейтенант потянулся за кителем и фуражкой. Натали скользнула глазами по фамилии, отстроченной на нагрудном кармане. Уже тогда она решила, что не пойдет.

Ну, сероглазый, улыбнись, и я тихо исчезну.

Сморгнув, Натали обнаружила, что сероглазый смотрит прямо на нее. Ах да. Ты обучен командовать эскадрильей. Тактик, и где-то даже стратег. Никто не обсуждает твои приказы, когда для них приходит время. Ты едва ли представляешь, что можно оспорить твою выжидающе приподнятую бровь. Момент для безнаказанного побега упущен, если только Натали не хочет потерять лицо. А этого допустить нельзя.

Собственные ноги показались ей деревянными. Однако ей удалось выработать в себе в высшей степени полезное свойство, когда тебя остерегаются задевать даже в густой толпе. Сейчас это было то, что доктор прописал. Натали прошла сквозь праздничную толчею по прямой, как нож сквозь масло. Возможно, на нее глазели. Возможно — уступали дорогу. Если она не хлопнется в обморок под благожелательно выжидающим взглядом этой дамы, может быть уверена — выстоит, коли понадобится, и под вражеским огнем.

— Это Натали, — Рубен ненавязчиво завладел ее локтем.

Родители. Мы не договаривались насчет родителей! Мы вообще… не договаривались. Ну, почти.

— Ах, вот кого он выцеливал, — ладонь матери оказалась сухой и крепкой, а рукопожатие — отработанным. — У вас обоих хороший вкус. Я имею в виду избранное вами платье, разумеется, а не моего сына, разгильдяя и охламона…

— Моя матушка Адретт.

— …охламона, как выяснилось, с прекрасным вкусом, — добавил отец, в свою очередь стискивая протянутую Натали руку. — Харальд Эстергази.

Мимолетный взгляд, каким они обменялись с сыном, был теплым, одобрительным и очень товарищеским.

— И дед Олаф, которого они зовут с собой, когда хотят произвести впечатление, — старик не глядя отставил бокал, и, заложив руку за спину, картинно приложился губами к ручке. И глазом не моргнул, когда за спиной его стеклянно тренькнуло.