Врата учености - [3]

— Вбивать можно только тот гвоздь, который вбивается.

Это очень похоже на хорошо знакомое: «Приказы отдаются, только если уверен в их исполнении». В сущности, так и есть. На некоторых правильней воздействовать не прямыми указаниями, а исподволь. Но то в теории. С ходу иногда сложно разобраться и гораздо удобнее двинуть в грызло. Впрочем, я не особа слабого пола. У них свои методы, ничуть не хуже.

— Женщинам, — со всей возможной серьезностью говорю, — карьера дается труднее, ведь у них, помимо отсутствия больших кулаков, нет жены, которая толкала бы их вперед.

Мы улыбнулись друг другу. Кажется, она не столь уж похожа на воблу. Разве внешне. И юмор понимает. Да и ко мне до сих пор нормально относилась — без особого панибратства, но и не свысока. Я сам виноват, что вычеркнул пруссачку из мысленных расчетов, записав в чьи-то конфидентки. Надо бы исправиться. Встречаться нам еще долго, и биться лбами излишне. У нее своя сфера деятельности, у меня другая.

— Корь, — сказал Санхец после осмотра. Мне почти физически полегчало. Аж камень свалился с души. Очень увесистый. И дело даже не в том, что бы со мной сделали. Хотя себя, безусловно, жалко, и даже очень. Это означает полный провал в самом важном из моих достижений и откат в неизвестность с плевками в спину. Вакцинацию прикроют лет на сто по минимуму. — Обыкновенная корь.

Тут даже я в курсе. От этого не помирают. Все дети рано или поздно болеют корью, краснухой и свинкой. Правда, помимо названий, я еще помню, что свинка опасна во взрослом возрасте: приводит к бесплодию. А с симптомами швах. Собственных детей не успел завести и не в курсе, чем болел в детстве. Причем в обеих ипостасях. Не отложилось в голове.

— Я зря запаниковал?

— Почему? Часто промедлить с помощью — как у вас говорят, авось само пройдет, — вроде как вообще не помогать… Вы все сделали очень правильно. Если не обеспечить правильного режима, могут случиться и осложнения. А это очень неприятно. Вплоть до глухоты.

— А правильный — это как?

Гофмейстерина покосилась на меня с любопытством. Даже если бы знал, не мешает уточнить. Вот ей, наверное, известно: не первый ребенок, у коего в качестве гувернантки. Случайно к принцессам не попадают. Надо бы уточнить, кто порекомендовал.

— Изолировать от окружающих, в особенности от детей.

Я посмотрел на госпожу Адеркас.

— Я проверю, кто болел, — согласилась без второго слова. — Остальных вон. — И удалилась к остальным, вызывая зависть своей изумительно прямой спиной. Я вечно сутулюсь. И в том теле, и в данном заново. А у нее будто в платье засунули доску. Позвоночник не сгибается и, пожалуй, даже не может согнуться.

— Постельный режим, — продолжил доктор, — и жидкая пища. Затемнять комнату необязательно, но и не мешает.

— И как долго?

— Дня три-четыре общее недомогание, вялость, разбитость, понижение аппетита, нарушение сна, головная боль. Возможно усиление насморка, появляются грубый кашель и сыпь. Сначала лицо, затем туловище и руки, потом все остальное. Кстати, уже наблюдается. Очень скоро сыпь побледнеет и исчезнет.

Он подумал.

— Симптомы пропадают в обратном порядке. Расчесывать не рекомендуется.

— Завтра…

— Безусловно, зайду, — он почти обиделся. — Сейчас обязан представить доклад императрице.

Ну это понятно. Доложить обязан.

— И это… Постарайтесь не особо пугать Екатерину Иоанновну… — В смысле родную мамашу. — Ничего особо ужасного не произошло. Все дети через это проходят, и очень вовремя заметили.

— А что с ее матушкой?

— Она и так тяжело больна.

— Что с ней?

Санхец всем видом продемонстрировал, насколько неуместно мое любопытство. Женские немощи и болезни не для праздного разговора.

— Извините, — повинился.

Еще раз поблагодарил и за расторопность, а он в ответ закатил глаза к потолку. Видимо, достала доктора моя выспренность. Он исполнил долг, и нечего за это рассыпаться в благодарностях. Присмотр за членами императорской семьи входит в его обязанность. За то и деньги немалые получает.

— Надо признать, — светским тоном сказал Санхец, явно подводя черту под лекарской консультацией, — ваш совет оказался недурен. Трудно было найти для дальней дороги что-нибудь лучше, чем русские колмогорские сундуки.

Ну еще бы. По зрелом размышлении я к своим бывшим хозяевам квартиры направил. Им хорошо — и мне дополнительная благодарность. Не в Архангельск же натурально посылать. А наши поморские сундуки были не тяжелыми, прочными и не слишком дорогими. Внешне красивы, оковывались железом и медью, обтягивались тюленьей кожей и снабжались замками с секретом.

Федор Пятухин с семьей делал их самого разного размера, на любой случай. Имелись огромные, которые нельзя везти на крыше кареты, а только на багажных возах. По желанию делали и небольшие. Короче, любых размеров, вплоть до возможности вкладывать один в другой. Это я проверил уже самостоятельно. Освободил от имущества или там еды по дороге — вложил. Место освобождается, и выкидывать не надо. Все под рукой. Появилось новое добро — извлек и загрузил наново.

— У нас в стране много замечательных людей и вещей. Надо лишь знать, куда обратиться.

Глава 2 ПО ДЕЛАМ И НАГРАДА