Врата трех миров - [10]

Это удивило Карану. Он был слишком умен для нее, этот Великий Предатель. Она позволила ему продолжать, и через контакт почувствовала его стремление идти к цели; жажду доминировать и обладать; желание сокрушить врагов и никогда не сдаваться. Кароны были правителями Аркана, но в то же время и пленниками, окруженными многочисленными аркимами; кароны были неспособны увеличить численность своего рода, и угроза вымирания нависла над ними. И тем не менее Карана не уловила даже малейшего намека на развращенность и порочность сознания Рулька, то, чего она больше всего боялась и что было ей столь омерзительно во время мысленного контакта с Эммантом.

«Возможно, я совершаю ужасное, гнусное преступление, — подумала Карана, — и никто никогда не сможет мне его простить. Но по крайней мере я имею дело с не окончательно павшим человеком». Она ни за что не смогла бы сотрудничать с Эммантом.

— С тобой все в порядке?

— Да, — прошептала она.

Рульк занялся машиной. Карана ощутила дурноту, и тут же через контакт к ней стала поступать поддержка.

— А теперь подошел черед самой важной стадии — нужно найти правильный способ проникновения через Непреодолимую Преграду. Это следует сделать осторожно, чтобы не встревожить создания, обитающие в бездне.

— Ты собираешься доставить свою машину на Аркан?

— Если бы я только мог! — вздохнул он. — Но теперь все изменилось. Большее, что я могу, — это найти с твоей помощью путь туда и, использовав твои чувства, связанные со мной, попытаться поговорить с моим народом.

Карана скрючилась под одеялом. Ей было холодно. Вытянувшись, она потерла замерзшие пальцы и подождала. Некоторое время ничего не происходило, и мысли ее унеслись далеко-далеко, по знакомым тропинкам, к ней вернулись прежние желания, но теперь тоска стала сильнее, потому что, по-видимому, этим мечтам и надеждам не суждено было осуществиться.

Она страстно желала вернуться в Готрим, свое маленькое скромное поместье, пострадавшее во время войны. Вероятно, его не удастся восстановить, потому что война и засуха оставили в нем очень заметный след, а Карана была совсем без средств. Через несколько месяцев, где-то по весне, к ней пожалует сборщик налогов Иггура. И если она не сможет ему заплатить, у нее, несомненно, отнимут Готрим. Ничего подобного не случилось бы в прежние времена, но теперь Баннадор больше не был свободным. Он был под ярмом Иггура, а Карана знала, каким безжалостным мог быть этот человек.

Она скучала по своим домочадцам, особенно по преданному старому Рахису, который служил у нее управляющим почти двадцать лет. Он был ее главной опорой в Готриме. Рахис всегда был таким стойким! Правда, теперь ему бы следовало наслаждаться покоем, сидя в кресле-качалке у камина, а не трудиться день и ночь, пытаясь спасти Готрим от гибели.

Карана скучала по своим садам, которые только начала разбивать, ей хотелось ощутить скудную землю Готрима в своих ладонях. Но больше всего Карана тосковала по Лиану — по его объятиям, его шуткам и сказаниям, она мечтала снова оказаться с ним в постели. Как давно все это было: Рульк встал между ними на обратном пути из Катадзы, а милый, заблуждавшийся Шанд настроил ее против Лиана, так что последние месяцы были невыносимыми для них обоих.

Вместе с этими мечтами пробудилась еще одна, которая с каждой минутой становилась все настойчивее, — о наследнике для Готрима. Карана не чувствовала себя готовой к рождению ребенка, но женщины из ее семьи могли производить потомство очень непродолжительный период, и Карана знала, что ее время близится к концу. Если она не родит наследника, в один прекрасный день ее любимый дом попадет в руки чужого человека — какого-нибудь дальнего родственника, который, возможно, будет совершенно безразличен к его Преданиям и его обитателям.

Внезапно снова появились световые сети, слившиеся в Стену Непреодолимой Преграды. И сразу же мир, окружающий Карану — стены башни, окно, — затуманился и померк, она обнаружила, что находится снаружи (а возможно, и внутри) полупрозрачной поверхности, которая, изгибаясь, тянулась в разных направлениях, причем она была настолько далеко от девушки, что та не могла пощупать эту поверхность, немного походившую на то вещество, из которого состояла Ночная Страна. Слабым светом мерцали складки, извивы и витки. Стена пребывала в постоянном движении — порой волновалась, порой сотрясалась, но всегда в разных местах. Иногда Стена двигалась в нескольких направлениях одновременно, и разум Караны был не в силах постичь этого движения. Каркарон был очень странным местом, и Тайное Искусство проявлялось здесь весьма непредсказуемо.

Карана прикрыла глаза и попыталась преодолеть головокружение, но это не помогло. Иногда по стене пробегала волна, иногда возникала зыбь, словно от камня, брошенного в пруд; иногда же она беззвучно звонила, как огромный гонг, или бешено сотрясалась.

В основном стена была молочно-полупрозрачной, но порой в ней переливались радуги, у которых были приглушенные, пастельные цвета, местами она темнела, становясь непрозрачной, или на миг ярко вспыхивала.

Карана начала привыкать к этому зрелищу. Хотя Стена беспрерывно менялась и завораживала, нужно было приступать к работе. Звук, который издавала машина Рулька, стал более пронзительным. Цветовые волны пульсировали на полупрозрачной поверхности, как на теле испуганной каракатицы. Реальность снова изменилась: стены Каркарона начали искривляться и удаляться от творения Рулька. Карана не могла этого видеть: она чувствовала. Казалось, под ней прогибается пол. Карана с трудом удерживалась, чтобы не скатиться вниз, к машине.