Врата тьмы - [31]
Дару закатила глаза.
— Ребекка, миссис Рут — тряпичница. Это уже само по себе не очень правильное занятие.
— А ты знакома с миссис Рут? — Роланд обошел диван и взял футляр.
— Не имела удовольствия.
— Ты много потеряла, — заметил Роланд, наклоняясь и откидывая незапертую крышку. — Тебе бы… Брысь отсюда, котяра!
Том поднял глаза, мигнул на свет и зевнул. Спина его была выгнута точно по форме футляра, а все четыре лапы лежали ровно, надежно зацепившись когтями за фетровую обивку.
— Брысь, сказал! Мотай!
— Он, наверное, решил, что это кровать для кошек, — предположила Ребекка, пока Том вставал, потягивался и переливался через край футляра.
— Плевать мне, что он там решил. — Роланд опустился на колени и стал очищать обивку от кошачьей шерсти. Он хмыкнул, когда Том ткнулся в него головой, чуть не сбив с ног, и отпихнул кота подальше. Кот с довольным видом вернулся и ткнулся снова.
Дару подавила смешок.
— По-моему, он хочет тебя разозлить. Коты здорово разбираются.
— В чем? — Он бережно положил Терпеливую на место, захлопнул крышку и выпрямился. — Ладно, пойдем.
— Ты придешь сюда завтра? — спросил Эван.
Роланд сразу подобрел.
— Ага. В восемь тридцать, как договорились. — Он ткнул пальцем в сторону Ребекки. — Побереги его, детка.
— Обязательно, — ответила Ребекка совершенно серьезно. Она улыбнулась Эвану, и тот улыбнулся в ответ.
Роланд больше не мог закрывать глаза на то, что здесь происходит.
— Послушай, если ты думаешь…
Дару стиснула ему руку выше локтя, вытащила за дверь и захлопнула ее раньше, чем Роланд успел сообразить, что она делает. Она разжала пальцы, Роланд потер руку и уставился на Дару.
— Ты понимаешь, что там сейчас будет? — зашипел он, брызгая слюной.
— Понимаю. А ты? — сказала она ледяным голосом.
— Я-то понимаю! Они там… это…
Дару вздохнула и заговорила чуть более доброжелательно:
— Роланд, подумай минутку. Подумай, кто такой Эван. Он же не станет пользоваться беззащитностью бедной недоразвитой девушки. — Она улыбнулась. — И вряд ли Ребекка воспользуется его беззащитностью. Пошли. — Она направилась к лестнице. — Подброшу тебя домой.
Стараясь осмыслить рассуждения Дару, Роланд еле поспевал за ней.
— А тебя это не беспокоит? — спросил он, проходя через вестибюль.
— Чего ради? Эван по своей природе не способен причинить зло, а Ребекка при всей ее дебильности — вполне взрослая женщина, со всеми… — она толкнула дверь, продолжая подыскивать слово, — со всеми соответствующими потребностями.
— То есть когда она предложила мне спать с ней…
— …это был эвфемизм? Может быть. — Дару посмотрела в обе стороны, и они стали переходить через Колледж-стрит. — Понимаешь, невозможно так оградить умственно отсталых от мира со всеми его проблемами, чтобы эти люди никогда с ним не столкнулись. У Ребекки есть работа и квартира, почему бы ей не иметь и любовников?
— Да потому, что она может пострадать!
— Эмоционально? Так и каждый из нас может. А на самом деле простота спасает ее от многих эмоциональных страданий, которые мы сами себе устраиваем. Физически? От этого ни одна женщина не застрахована. Это мерзко, но это правда. Ты думаешь, у нее не хватит здравого смысла избегать опасных для нее мужчин? Так ты не прав. У нее совершенно детская способность смотреть прямо в душу, и на мошенников, обманщиков и психов она не клюет. Не то чтобы у всех умственно ограниченных был такой особый дар, но у Ребекки он точно есть.
Дару остановилась возле своей потрепанной малолитражки и стала искать в сумке ключи.
Роланд поднял голову и увидел, как вдоль водостока ползет что-то черное — определенно не белка.
— Она видит маленький народец в кустах, — пробормотал он.
Дару проследила за его взглядом и фыркнула:
— И ты тоже. — И, отвечая на незаданный вопрос, добавила: — И я. После того как я заглянула в глаза Эвана, я бы удивилась, если бы не видела.
Она влезла в машину, хлопнула дверцей и открыла дверь пассажирского сиденья.
— И это тебе тоже все равно? — спросил Роланд, просовывая гитару на заднее сиденье.
— Ну и что с того? — Дару включила передачу и осторожно выехала со стоянки. — У них своя жизнь, у меня своя. Меня больше волнуют нищета, голод и дискриминация. Тебе куда?
— Ниэл-стрит, к востоку от Пейп и к северу от Данфорт-стрит.
— Знаю это место.
Какое-то время они ехали молча, Роланд думал о Ребекке, которая предстала в новом свете. Дару — о дороге.
— До двенадцати лет, — вдруг сказала Дару, — Ребекка была нормальной девочкой. Однажды в воскресенье за городом в машину, где ехала ее семья, врезался грузовик. Ребекку выбросило из машины, и когда приехали спасатели, автомобиль и грузовик горели ярким пламенем. Выжила только Ребекка. Ее нашли в канаве, покрытую грязью и кровью. Согласно рапорту медиков, у нее в этот день впервые началась менструация — то ли в момент столкновения, то ли сразу после.
Роланд поежился — от слова «менструация» ему стало куда более неуютно, чем от сообщения о смерти трех человек. «Ладно, чего там, — рассудил он, — это все бабские дела».
— Самой серьезной травмой оказался перелом черепа: большой осколок кости сдавил мозг. Крови она потеряла столько, что у врачей были серьезные опасения за ее жизнь, но она прошла через все операции к быстрому и полному выздоровлению. Физически полному. Повреждение мозга сказалось очень скоро. Меньше чем за год она почти разучилась читать, полностью забыла арифметику и потеряла способность оперировать абстрактными понятиями.
