Врата тьмы - [24]

— Вроде бы ничего. — Он поднялся и начал складывать пустые тарелки. — Сегодня опять намечается жаркий денек.

— Ага, — вздохнул Эван, и улыбка его исчезла. Он легко встал и вернулся к своему месту у окна. — А когда так жарко, и свет слепит, и воздух тяжел и горяч, как пелена расплавленного стекла, лопается людское терпение, и даже хорошие люди могут оказаться на грани — или за гранью.

— Так ты думаешь, это его работа? — спросил Роланд, перекрывая шум наполняемой раковины.

— Да, — не оборачиваясь ответил Эван.

— Но сейчас лето, — возразил Роланд. — Хоть Канаду и называют Великим Белым Севером, но летом тут жарко.

— Не так, — задумчиво заметила Дару. — Не так жарко, и не так долго. И не в июне. Неделю-другую в августе — это бывает.

— И что ты будешь с этим делать? — спросила Ребекка, возвращая разговор на деловую почву.

— Я уже делаю, Леди.

Дару повела бровью, впервые услышав, как Эван титулует Ребекку.

— Там, на юго-западе, собрались дождевые тучи, и я их уговариваю двинуться в нашу сторону. Через два дня в городе будет легче.

— А почему не раньше? — поинтересовался Роланд, подавая Ребекке стопку чистых тарелок.

Эван развел руками, браслеты тихо зазвенели.

— Дождь путешествует как хочет. Передвинь его слишком быстро — он развеется. Слишком медленно — и ему станет скучно, он прольется.

— Дождю станет скучно?

— Простое слово, обозначающее сложное… — Он дернул светлую прядь своих волос, подыскивая слово.

— Сложную вещь? — предположила Ребекка.

— Да, сложную вещь.

Они обменялись довольными взглядами, и Роланд почувствовал за этим еще что-то.

— Есть, кроме сказанного, какие-то вещи, которые мне хотелось бы понять. — Дару заходила по комнате взад и вперед.

«Вступай в клуб», — подумал Роланд, устраивая Терпеливую у себя на коленях. Последний раз он был в чем-то уверен и что-то понимал до того мгновения, как из-за угла показалась Ребекка.

— Ты пришел, потому что тебя призвала Ребекка, так?

— Для этого и Роланд много сделал, но, в общем, верно.

— Ладно, а он как сюда попал?

Молчание, наступившее в ожидании ответа Эвана, нарушал только легкий шелест кошачьего языка — Том вылизывал черные полоски хвоста.

— Есть две возможности, — произнес наконец Эван. — Либо в этом мире мужчина или женщина совершили зло, призвав при этом Тьму…

— Черные свечи, пентаграммы и человеческие жертвы, — тихо сказал Роланд, и Терпеливая ответила ему аккордом.

— Да, — подтвердил Эван, — так когда-то призывали Тьму. Но на этот раз, я думаю, она проникла сюда по собственной инициативе, воспользовавшись ослаблением барьеров в Иванову ночь. Хотя в определенном смысле его тоже призвали… В этом мире много тьмы, и она взывает к Тьме за барьером. Постепенно барьер слабеет и пропускает кусочек Тьмы. Обычно этот кусочек столь мал, что не имеет тела и либо рассеивается, оставляя на своем пути плохое настроение, либо находит «хозяина» — человека, в которого вселяется, и тогда он может создать себе постоянное обиталище. И такие сгустки Тьмы способны прожить долго, даже если против них и выступит немного Света.

Он наполнил солнечным светом сложенную чашечкой ладонь и рассыпал его по пальцам тонкой филигранью.

— Конечно, подобным же образом призывают в ваш мир и Свет. Иногда происходит такое деяние Тьмы или Света, на которое могут ответить и создания побольше: гоблины и кикиморы, единороги и фавны. Чтобы прошел Адепт, Тьме пришлось ждать до тех пор, пока призыв не стал почти непреодолимым. И она ждала, собрав все силы для единой цели.

Он снова вздохнул.

— К счастью, она это делает редко — самодисциплина не принадлежит к числу сильных ее сторон. Когда пришло время, она двинулась, протиснув такой большой кусок самой себя, чтобы можно было открыть врата для остального. Не думаю, что протискивание сквозь барьер было приятным.

— Ты будто сочувствуешь ему, — поморщилась Дару.

— Я сострадаю любому, кто испытывает боль, — ответил Эван без тени оправдания в голосе. — Даже ему. Но это не помешает мне его уничтожить.

— Не понимаю, что значит — «протолкнуть сквозь барьер кусок себя»? — Роланд крутил эту фразу так и сяк, но смысла не видел.

— Есть только одна Тьма и только один Свет. И он — частица Тьмы, как я — частица Света. И если Тьма держит свои фрагменты вместе, не доверяя им, то Свет не желает, чтобы хоть что-то было его частицей против воли.

— Что любишь — отпусти. Если вернется — оно твое. Если нет — никогда твоим не было.

Все повернулись к Ребекке, и она вспыхнула.

— Это я на футболке прочла, — объяснила она, закусив нижнюю губу и боясь, что сказала что-то не так.

Эван отбросил волосы от лица, и в глазах его вспыхнули искры.

— Но это точно то, что я сказал!

— Правда?

— Точно то, — повторил он.

Довольная, Ребекка кивнула.

— Я так и думала.

Дару пожала ей руку и снова повернулась к Эвану.

— У тебя хватит сил его победить?

— Один на один, он и я? — Эван пожал плечами, но искра в глазах потухла. — Для поддержания равновесия мы обладаем равной мощью, но Тьма невыдержанна и расходует силы просто для забавы.

Дару вздохнула.

— Вопрос был — да или нет, а в твоем ответе — ни того, ни другого.

— Ну ладно, — усмехнулся он. — Ответ: возможно. Но сначала его надо найти.