Врата скорпиона - [21]

– Черт возьми, сенатор! – удивленно присвистнул Макинтайр. – Вы запросто могли его за это арестовать.

– Знаю. Но я бы не сумел предъявить никаких доказательств. – Робинсон откинулся на спинку кресла.

– И как же вы поступили? – спросил Расти. Он знал Пола Робинсона шестнадцать лет – с тех пор, как он взял его после окончания Университета Брауна младшим сотрудником в свое управление. Сенатор был честнее многих, кого он встречал, и ненавидел непорядочность во всех ее проявлениях: нравственную, финансовую, политическую. Коррупция же буквально выводила его из себя. Он впервые привлек к себе общественное внимание, когда занялся борьбой с мошенничеством в американских сберегательных банках.

Пол Робинсон принял активное участие в создании Разведывательного аналитического центра, потому что, как он выразился, до этого ни он, ни порученное ему направление не получали внятной и достоверной информации. Когда был создан РАЦ и директор Службы национальной разведки предложил на пост его руководителя кандидатуру посла Сола Рубенштейна, Робинсон намекнул, что это утверждение пройдет намного безболезненнее, если его первым заместителем станет Рассел Макинтайр.

Когда Расти узнал об этом, он позвонил сенатору, чтобы поблагодарить, но не удержался и пошутил:

– Я успел спеться с «бандитами с кольцевой».[42] Вы лишили меня двух третей моей зарплаты.

– Не надо упражняться в остроумии, – парировал Робинсон. – Речь идет не о деньгах. Во всяком случае, не для нас с тобой. И никогда не шла. Речь о честном правительстве. Я сижу здесь, словно Диоген в бочке, и жду, чтобы кто-нибудь представил мне толковый аналитический доклад. Вот ты и подвернулся.

Не было ни малейшего шанса на то, чтобы сенатор принял взятку у одного из Ас-Саудов.

– Я не позвонил в ФБР и не сообщил о подлеце, – продолжал он. – Но провел поправку к комплексному законопроекту об ассигнованиях, согласно которой министерству финансов предписывалось заморозить счета королевской династии Ас-Саудов в США, пока минфин совместно с нами не убедится, что это их личные накопления, а не деньги, принадлежащие народу Саудовской Аравии. Срок рассмотрения – сто восемьдесят дней. Однако может быть продлен по требованию председателя любого заинтересованного комитета каждой из палат. – На лице сенатора появилась улыбка Чеширского кота. Пол Робинсон недаром слыл мастером законотворчества. – Вот так я помог им. А чем могу быть полезен вам, пока вы путешествуете по Европе и Ближнему Востоку?

– Чем-то несколько иным, – ответил Макинтайр, посмеиваясь над законодательным маневром бывшего босса. – Я довольно долго не был в том регионе. Вы спрашиваете, сэр, чем можете быть полезны? Будьте осторожны – особенно со своими друзьями из вооруженных сил. – Рассел встал и потянулся за брошенным на кожаный диван плащом. – И прикрывайте мои тылы.

– Никогда не забываю об этом. Никогда.

Они пожали друг другу руки, обнялись.

– И передайте привет своей милейшей, прелестнейшей жене, – улыбнулся сенатор.

– Надо ее чем-нибудь порадовать. Наверное, сидит в машине, ждет, чтобы отвезти меня в аэропорт Даллеса, и мерзнет. – Макинтайр направился к двери.

– В таком случае, мой мальчик, не медлите: ноги в руки и вперед. – Сенатор покачал головой. – Поспешите. Негоже держать на холоде красивейшую из женщин.

Сару Голдман действительно трясло. И не только от холода. Их совместная поездка в аэропорт Даллеса была для Макинтайра еще более мучительной, чем переговоры с бразильской разведкой, которые он вел три месяца назад, пытаясь выяснить, что именно ведущее шпионское агентство Южной Америки знает о присутствии «Хезболлы» в зоне треугольника близ Уругвая.

– Я нисколько не ропщу на то, что благодаря своей работе ты не можешь поужинать с друзьями и исчезаешь как раз накануне приезда моего брата. Но мне не нравится, что ты сообщаешь об этом в последнюю минуту. – Сара сжимала руль немного крепче, чем следовало. – Я признаю, что тебе нельзя распространяться о своих делах и что твоя работа важнее моей, но…

– Дорогая, я никогда не говорил, что моя работа важнее твоей. То, что ты делаешь для беженцев, – вопрос жизни и смерти. – Макинтайр тут же пожалел, что выразил свою мысль такими словами. И похлопал себя по карманам, проверяя, на месте ли паспорт. – Дело в том, что моя работа наряду с секретностью отличается непредсказуемостью – всяческими неожиданностями. Но если бы я вспомнил, что твой брат приезжает завтра, то отложил бы поездку на день. Ты же знаешь, я очень люблю Дэнни.

И если бы имел представление о том, когда вернусь, то непременно бы сказал. Но к сожалению, эта поездка – нечто вроде тура с открытой датой возвращения. – Макинтайр извлек свой потрепанный паспорт из новенького атташе-кейса, который ему подарила на Рождество и Хануку теща.

– Все в порядке, Расти, все в порядке, я серьезно. – Сара смотрела больше на него, чем на дорогу перед собой. – Только учти, что в воскресенье я уезжаю в Сомали. Поэтому кота отдам Максу и Тео. Не забудь, когда вернешься, забрать у них мистера Гоббса. И не мори беднягу голодом, как в прошлый раз, когда я ездила в Судан.