Врата скорби. Идем на Восток - [83]

Потом они сильно пожалеют об этом. Совсем скоро, в сорок первом — ударная группа итальянского флота, так называемая Девятая катерная флотилия — во время Триполитанского кризиса проникнет в сильно охраняемую Гибралтарскую гавань и установит заряды на два линейных корабля и один легкий авианосец. Штатно сработают два заряда из трех, разом изменив соотношение сил в зоне Средиземноморья и лишив англичан даже призрачной возможности добраться до триполитанского черного золота, до нефтяных источников. Потом Их Лордства будут негодовать на итальяшек с их незаконными и не джентльменскими методами ведения войны. Но все это будет потом.

Сейчас — капитан — лейтенант Мюррей-Крам стоял на носу, нацепив солнечные очки североамериканского производства на лицо и наблюдая за горизонтом. Сам опытный рыбак, во время таких переходов он не сидел в каюте — а смотрел на горизонт, пытаясь по скоплениям птиц, по бликам на воде определить наличие рыбы.

Его люди сидели в каюте и играли в трик-трак.

Уже в нескольких милях от Карачи — его привлекла внимание чайка. Самая обычная, белая чайка — она кружила над чем-то, над каким-то предметом в воде, но не бросалась на него, как если бы он был съестным.

А в воде — съестного, которое бы плавало на поверхности — очень немного.

— Бинокль! — крикнул он

Подбежал матрос, протянул бинокль. Когда капитан-лейтенант отрегулировал резкость и навел бинокль на необычное скопление чаек — он вдруг ощутил холод по всему телу — даже, несмотря на то, что жара стояла неописуемая.

— Два румба влево! — крикнул он — человек за бортом!

* * *

На первый взгляд — все было кончено.

Человек лежал на воде, лицом вверх, глаза закрыты, а кожа — вся как ковер багрового, бледно-красного и белого. Чайки уже взялись за дело — но солнце опередило их. Только моряки знают, насколько страшны бывают солнечные ожоги. Особенно, если кожа постоянно смачивается водой, да еще соленой, разъедающей плоть. Человек держался за какой-то обломок изо всех сил, видимо, он плыл, но выбился из сил из-за течения…

— Машине самый малый! Штурвал так держать!

Матросы принесли багор, взяв его из пожарного снаряжения — оно всегда бывает на посыльном судне вместе с насосом, так как посыльное судно используется при необходимости и как спасательное. Но стоило только одному из матросов зацепить человека багром — как он ощутимо дернулся,

— Он жив!

Матросы, не дожидаясь команды — прыгали в воду. Двигатель застопорили, утопленника передали на палубу. Капитан — лейтенант попытался прослушать сердце, прощупал пульс — пульс слабый, но был. Просто удивительно, что этот человек был еще жив

— Мой Бог, сэр… — сказал один из матросов — это же… ребенок

— Так… — капитан-лейтенант понимал, что времени еще немного — в адмиральской каюте есть бар?

— Так точно, сэр.

— А в нем есть лед?

— Конечно, сэр.

— Тогда несите — лет, чистые тряпки, чистую воду. Что-то из спиртного, если есть, только чистое, не виски. Джинн, например. И яйца. Сырые яйца! Всё — за сырые яйца! И запускайте, мать вашу, машину. Мы когда то должны дойти до этого чертова порта!

* * *

Мальчишка упорно отказывался умирать — хотя судьба все сделала, чтобы добить его. Капитан Мюррей-Крам давал процентов тридцать — но к тому моменту, как посыльное судно ошвартовалось у одной из военных причальных стенок порта Карачи — парень еще был жив. Он смешал можжевеловую водку с водой для получения слабой крепости раствора, смочил чистые тряпки, завернул в них лед и приложил к солнечным ожогам, чтобы вытянуть жар. Для язв и ран, которые нанесли клювами птицы, лекарство было другое — он осторожно промыл их водой, а затем наложил поверх самодельную мазь из сырого яйца с небольшим количеством джинна. Это было все, что он смог сделать для безвестного мальчишки, в бреду шепчущего потрескавшимися губами слово: «Папа»…

Радиостанция как на грех сломалась, и после того, как они ошвартовались — пришлось искать карету скорой. Капитан знал, что большинство тех, кто пострадал от обезвоживания и сильных солнечных ожогов умирает не сразу, а через несколько дней, от заражения крови. Так что он не испытывал особых иллюзий относительно судьбы этого мальчишки.

Но он ошибался…

* * *

Никто даже не подумал — допросить Гордона Бивера, чудом уцелевшего сына несчастного Томаса Бивера, честного британского судьи о том, что произошло на самом деле. Да он бы и не сказал. Картина — была яснее ясного: напали пираты. Несмотря на присутствие британского флота — здесь, в опасных водах близ Карачи было немало пиратов, маскирующихся под рыбаков и мелких торговцев. Они нападали на суда, идущие по тайному «золотому пути». Проблема была в том, что в приданое местных девушек, особенно знатных — должно было входить золото, украшения из золота — и чем больше, тем лучше. В Индии — золота почти не добывали: а нужное, для индийских ювелиров тайно переправляли или с африканского континента, через Сомали или с европейского, через Порт-Дубай. Золото переправляли контрабандитсты, которые маскировали свои суда под торговые дхоу, или небольшие рыболовные траулеры: как раз за такими и охотились пираты. Одно удачное нападение могло обогатить на всю ставшуюся жизнь, неудачные же никто не считал, ибо жизнь в этих местах ценилась чрезвычайно низко. На этот раз — по каким-то причинам целью для нападения стала небольшая рыболовная яхта почтенного британского судьи: Бог знает почему. Пиратов не спросишь: за пиратство полагается виселица, потому они не страдают откровенностью.