Врата скорби. Часть 2 - [29]

– Куришь?

– Немножко. Так то я и бросить могу. Просто сигареты ношу – авось и выменять чего придется, господин казак.

– А сам каких мест рожак?

– Чего, господин казак?

– Родился где, спрашиваю?

– А… так в Одессе.

– В Одессе? А здесь чего забыл?

– Так набирали людей, господин казак. А я со своими револьверами как жид со скрипочкой…

– Как жид… Револьвера то два что ли?

– Так и есть, господин казак.

– И стреляешь разом или обоих?

– Так чего хитрого, господин казак? Я с детства при тире, папаша даже в Губернаторском саду тир держал…

Пока Волков разбирался с вором – Велехов отошел к своим казакам. Эти не воры, все на лице написано, и худое и доброе. Как посмотришь – сразу и видно, кто виноват… На Митрии лица нет – дурковатый казак, молодой. Вот и впляпался. Но отзывы о нем хорошие с действительной. Все они по-первой дуркуют, тут главное – ума как следует вложить, пока до беды не дошло. А так… Велехов понавидался. У казаков проблема чаще всего одна – водка, но тут есть и похуже чего. Есть такая трава. Ее вместо табака курят – кто начал курить, тот пропащий человек. Есть другая, ее жуют. Кат[29] называется. Тоже ничего хорошего…

– Зачем на базар поперся, казак? – спросил Велехов

– Та посмотреть, как люди живут… – Митрий был наполовину украинцем, оттого говорил часто на этом языке. Но отец был казаком, потому и Митрий – казак

– И чего? Посмотрел? Хорошо живут?

– Зараз посмотрел.

– Давай, докладывай, что увидел.

Митрий рассказал, как было, не забыв упомянуть и про воровство. Велехов тяжело вздохнул

– Дурак.

Митрий ничего не ответил

– Значит, слухай сюда, казаки, второй раз повторять не буду. Здесь все кругом враги, ясно? Кто не понял – здесь башку отрезать могут только за то, что ты есть. Поэтому, правило номер один: отлучаясь в город, сообщать мне или Кательникову, куда и на какое время идете, в местах присутственных – находиться не менее чем по трое, не теряя друг друга из виду, и чтобы у каждого было оружие. Это первое – всем понятно?

– Так точно – кто-то вместо уставного так точно "закивал"

– Правило второе. Не ходите в места, о которых вы ничего не знаете, и из которых сложно выбраться. По шукам[30] местным – дальше второго, третьего ряда не заходить. Можете не выйти. Правило номер три – не привлекать к себе внимание, не устраивать никаких разборок, драк на виду у местных. Все вопросы решаются в лагере. Мафгум?[31]

Казаки снова закивали. По виду поняли, хотя черт их знает.

– Второй раз повторять не буду. А тебе, казак – как доберемся до лагеря, лично десять горячих по заднице всыплю. Чтобы наперед умнее был. Ясно?

– Так точно.

– Тогда – нечего тут стоять. Что – все обустроились? Заняться делом, приду – проверю, не дай Бог у кого срач будет. Бегом!

Казаки – тронулись к лагерным баракам. Конечно, они тут временно – но пока так, казаков чем то надо занять. Правильно на действительной говорят: казак, который ничем не занят – суть преступник.

Велехов вернулся к Мерседесу. Волков, завидев его, сплюнул на землю, как местные

– Короче, сотник, если этот шеболдай тебе не нужен, я его забираю. К делу пристрою, вот те крест, мотаться не будет.

– Да забирай.

Митька беззлобно улыбнулся.

– Покедоыва, господин казак. Со всем к тебе уважением – не понимай лихом Митьку, честного одесского вора. Лады?

Григорий сплюнул с досады

– Иди… честный одесский вор. Свечку поставь, что нагайки не выпал…

Лахедж Княжество Лахедж, регион Абдали 03 мая 1949 г .

От Адена и Аль-Иттихада, через горные отроги – дорога идет на Лахедж, административный центр провинции Лахедж и перевалочный пункт для караванов, идущих на Катабу, в Йемен и дальше – в Неджд, и в Мекку. Там же, помимо казарм султанской гвардии – находятся русские казармы. В Лахедже, который расположен не на самом побережье – квартируют и некоторые другие службы, которым близость к враждебному морю не слишком то по душе. Затеряться там просто – слишком много караванов, слишком много купцов…

Сидя на переднем сидении Мерседеса идущего на полной скорости – Митька Шалый, честный одесский вор бездумно смотрел на полумертвую, выжженную солнцем землю по обе стороны дороги. Редкие оазисы – лишь оживляли пейзаж, говорили о том, что и здесь может быть жизнь. Горы остались за спиной… а он плыл по жизни, как и обычно, как и сложенный из бумаги кораблик, пущенный детьми по шаловливому весеннему ручью… и другой жизни для себя он особо и не хотел. Есть такие люди… перекати поле, называются. Они не плохие они просто другие. Сам Митька иногда думал про себя – открытый душой.

По дороге – попалась машина, точнее ее остов. Какая-то легковая – обстрелянная, сгоревшая и спихнутая на обочину, как будто так и должно быть. Митька присвистнул – лихой свист унес ревущий ветер, повернулся к Волкову, но тот и вида не показал. Как будто то, что они увидели на обочине – было вполне обычным делом.

Да… а похоже, тут беспредел в полный рост…

Лахедж – оказался неожиданно чистеньким, центральные улицы были замощены камнем, а среди обычной арабской одноэтажной и дувальной архитектуры – попадались и британские, а то и русские домики. Когда-то здесь – было стрельбище и казармы британской Морской пехоты Его Величества, потом – это место заняли русские, перестраивая на свой лад. В отличие от Адена, стиснутого со всех сторон горами, прижатого к воде – здесь места было, сколько хочешь. Унылая, прокаленная солнцем земля, уходящая куда-то за горизонт и переходящая в пустыню Руб эль-Хали. Дорога здесь – шла на Хариб и дальше, по пустыне – но, не выпуская из виду зазубренный монолит гор…