Врата рая - [8]

— Прекрасно! Теперь пойдем есть. Просто умираю с голоду. Из-за всех этих треволнений я здорово проголодалась.

Он засмеялся, и мы поспешили в Хасбрук-хаус.

Люк ошибся относительно матери. Тетя Фанни продемонстрировала одно из своих обычных драматических появлений. Мы все только что уселись за стол, когда она как вихрь ворвалась через переднюю дверь.

— Итак, вы не подождали меня, — провозгласила она, уперев руки в бока. На ней была широкополая черная атласная шляпа с ярко-зеленой лентой, а волосы заколоты наверх. Люк, очевидно, был прав относительно ее похмелья, так как даже в помещении она оставалась в темных очках от солнца. Тетя Фанни часто надевала что-либо диковинное, особенно когда приходила к нам. Я думала, что она просто пыталась досадить маме, но та, кажется, никогда не обращала особого внимания на одежду сестры. На этот раз тебя Фанни была в темно-зеленой кожаной короткой юбке и в кожаном жилете поверх розовой блузки с оборочками и кружевами. Яркие цвета одежды делали ее похожей на рождественскую елку.

— Мы сели за стол с опозданием почти на полчаса, Фанни, — ответила ей мама.

— Да? Вот как! — Одним махом она стянула шляпу с головы и вздохнула. Затем прошла вперед и вытащила из-под мышки завернутую в подарочную бумагу коробку. — Счастливого дня рождения, дорогая Энни.

— Спасибо, тетя Фанни.

Я торжественно взяла коробку и повернулась, чтобы раскрыть ее, не нарушая порядка на столе. Папа сидел с каменным лицом, сложив руки под подбородком. Люк потупил глаза и покачал головой. Дрейк широко улыбался. Тетя Фанни нравилась Дрейку больше, чем кому-либо из нас. Мне кажется, она знала об этом, потому что всегда смотрела в его сторону и подмигивала, как если бы между ними были какие-то особые отношения.

Ее подарок был уникальный и совершенно неожиданный — коробочка для драгоценностей из слоновой кости ручной работы. Когда открывалась крышка, звучала мелодия «Воспоминания» из музыкального спектакля «Кошки». Мама широко раскрыла глаза, пораженная.

— Она превосходна, Фанни! Где ты ее достала?

— Достала то, что невозможно достать в Уиннерроу, божественная. Послала… джентльмена, моего друга, в Нью-Йорк специально для тебя, Энни.

— О, благодарю тебя, тетя Фанни.

Я поцеловала ее, и она засияла.

— Подарок для Люка дома. Он слишком велик, чтобы таскать его. Купила для него лично цветной телевизор.

— Это превосходно, Люк, — заметила мама.

Но Люк лишь слегка склонил голову. Он не любил часто смотреть телепередачи, отдавая предпочтение книгам.

— Хотела бы я, чтобы вы родились с перерывом в несколько месяцев, — сказала тетя Фанни, заняв свое место за столом. — Было бы удобнее приходить на ваши дни рождения. — Она сопроводила эти слова взрывом смеха. — Ну, что вы все разинули рты? Если это завтрак, давайте будем есть. Я не ела с… вчерашнего дня, — добавила она и снова засмеялась.

Несмотря на шуточки тети Фанни за столом и ее громкие комментарии, раздававшиеся время от времени, нам всем было очень весело и приятно. Это торжество было самым замечательным и восхитительным в моей жизни. Исключительный день, наполненный музыкой, смехом и солнечным светом, день, который заполнил много страниц в моем дневнике. И я не могла дождаться, когда Люк будет позировать мне для картины, которую я назову «Портрет в день восемнадцатилетия».

Каждый старался сделать для меня все, чтобы я чувствовала себя принцессой. Даже слуги купили мне подарки. Затем произошло еще одно удивительное событие.

Прежде чем я смогла забрать Люка, чтобы проехаться в моем новом автомобиле, а затем улизнуть на нашу террасу, моя мать отозвала меня в сторону и попросила подняться с ней наверх. Мы прошли в родительскую спальню — огромную комнату с большой широкой кроватью, стенка у изголовья которой была сделана из орехового дерева с ручной резьбой, а по углам, у ног, возвышались большие колонны того же дерева. Для того чтобы поднять такую кровать, понадобилось бы, на мой взгляд, не меньше дюжины мужчин.

Над кроватью висела одна из немногих картин, которые мать взяла из Фартинггейл-Мэнора. Поскольку я знала это, картина имела для меня особое, почти магическое значение. И, как художник, я также высоко ценила ее. Полотно изображало старую хижину в Уиллисе и двух стариков, сидящих в качалках на веранде.

Моя мать неоднократно перепланировала и отделывала заново эту комнату, с тех пор как поселилась в Хасбрук-хаусе. Теперь на окнах были элегантные голубые шелковые занавеси, отделанные золотом. Стены покрыты светло-голубой бархатной материей, на полу лежал такого же голубого цвета толстый и мягкий ковер, по которому мне так нравилось ходить босиком.

Туалетные столики и шкафы были сделаны по особому заказу из того же орехового дерева, что и кровать. Почти всю правую стену комнаты, целиком покрытой зеркалом, занимал туалетный столик матери. Она подвела меня к нему и выдвинула средний ящик.

— Теперь, когда тебе исполнилось восемнадцать, я хочу, чтобы это было твоим, — сказала она. — Естественно, ты будешь надевать это лишь по особым случаям. В этом я уверена, но тем не менее хочу подарить именно сегодня.