Врата Галактики - [40]

«Возможно» Марк отбросил. Если Владыки Пустоты существовали в самом деле, то раса Хийара, по тем или иным причинам, была им близка. Весьма близка! Мог ли иначе бейри попасть в тоннели Древних? Да еще с человеком на борту!

Багровое зарево померкло, и теперь на экране царила густая бархатная тьма. Ни проблеска света, ни звездных искр, ни пляски газовых потоков над Юпитером и никаких ориентиров… Марку, однако, казалось, что корабль неподвижен, и это чувство было странным – ведь в реальном пространстве покой и движение относительны, а в Лимбе эти понятия вообще исчезают. Но бейри не прыгнул в Лимб, определенно не прыгнул! В жизни Марка были сотни таких прыжков, и помнился ему тот леденящий холод, то ощущение бездны и исчезнувшего времени, которое терзает душу в краткий миг прыжка. Сейчас ничего подобного он не испытывал.

– Прошли линзу, – раздался негромкий голос серва, и тут же заговорил Анат. Он произнес певучую длинную фразу – должно быть, на языке лоона эо, – и перешел на лингву Земли:

– Жду поздравлений, Судья. Первый корабль в тоннеле Древних за много, много лет. И вы на его борту!

– Ты молодец, поздравляю! – промолвил Марк, развеселившись. Почему-то Анат казался ему пушистым игривым котенком, который требовал внимания и ласки. Очевидно, этот образ был приятен кораблю – в рубке послышалось довольное урчание, словно в каком-то углу действительно прятался кот.

Выбравшись из крепких объятий ложемента, Марк спросил:

– Что теперь? Направимся к Файтарла-Ата?

– Не сразу, Судья, – откликнулся серв. – Надо подождать лло’олл. Недолго. Меньше двух часов по земному времени.

– Как ты сказал? Ло-ол? Что это такое?

– Устройство перехода. Оно появляется циклически у каждого устья, в ритме пульсирования транспортной сети. Самый близкий термин в вашем языке… – Первый на секунду задумался. – Да, ближе всего Зеркало. Зеркало отразит корабль в нужную точку. Как бы отразит… Это вполне допустимая аналогия.

За спиною Марка раздался шорох, и он, обернувшись, увидел Хийара. Вид у рини был не очень бодрым – лицо поблекло и осунулось, пятна под глазами потемнели. Марк уже знал, что это признаки нервного стресса или как минимум плохого самочувствия. Но они исчезали с удивительной скоростью; не прошло и пяти секунд, как краски жизни вернулись к Хийару, он провел тонкими пальцами от плеч к поясу и сделал жест, будто стряхивая водяные капли. Должно быть, это означало, что с ним все в порядке.

– Мне казалось, что сеть постоянно готова к работе, – произнес Марк.

– Это было бы неправильно, Судья, – заметил Первый Регистратор. – Система такого уровня сложности и столь протяженная потребляет много энергии. Затраты снижаются, если она подобна живому организму. Вдох, выдох… прилив, отлив… периоды активности и релаксации… долгий сон и краткий миг пробуждения. Не забудьте, что речь идет о… – Первый опять сделал паузу, явно подбирая слова. Затем продолжил: – Об астроинженерном комплексе, размер которого сравним с Галактикой. Подобные масштабы требуют самых экономичных решений. Таких, как это.

Он прикоснулся ко лбу, и Марк понял, что Первый говорит о мозге. Моделированием ментальных процессов на Земле занимались давно, еще с конца двадцатого столетия, и искусственный разум, непрерывно совершенствуясь, стал одной из базовых опор цивилизации. Но сотворить существо, наделенное самосознанием и во всем эквивалентное человеку, пока не удавалось. Роботы и другие мыслящие системы имели определенные ограничения и не могли заменить людей в творческих профессиях, да и на поле боя тоже. Тайна гениальности была не раскрыта, а за нею маячили другие, столь же загадочные феномены – ментальный обмен, телепатия и прекогнистика.[47] Несомненно, подумал Марк, лоона эо продвинулись дальше на этом пути – их биороботы высшего класса, такие, как Первый Регистратор, осознавали свое «я», свою индивидуальность.

Взглянув на рини, он заметил, что тот слушает Первого с не меньшим интересом. Отчего бы? Если лоона эо знали, как проникнуть в транспортную сеть, то остальное им тоже должно быть известно – о ее периодических пульсациях, об устройствах переноса, которые Первый назвал Зеркалами, о линзах, прикрывавших устья, и всем остальном. Такие данные могли храниться в памяти сервов подобно тому, как люди хранят информацию в логических машинах, но разве Хийар не ознакомился с ней? Не выяснил детали и подробности перед неведомой, даже опасной дорогой? Это выглядело странно. Тем более что Хийар – так, во всяком случае, думалось Марку – не был легкомысленным юнцом: старший Вальдес встретил Занту в 2266-м, а это значило, что по земному счету лет рини разменял девятый десяток.

Его узкая ладонь легла на плечо Марка.

– Пойдем к деревьям и озеру. Если нужно ждать лло’олл, мы сделаем это, любуясь водяными цветами.

Они покинули рубку, миновали коридор и ведущий к саду шлюз, добрались до пруда с кувшинками и сели на скамью. Марк заметил, что на сей раз гравитация в отсеке низкая, не больше 0,3 g – Анат, как обычно, заботился об удобствах Хозяина.

Но диктовалось ли это сибаритской привычкой или физиологической необходимостью? Тяготение в астроидах не превышало трети планетарного, и за тысячи лет – возможно, за десятки тысяч! – лоона эо привыкли жить в поле низкой гравитации. Куллат, Арза, Файо и другие их миры в Розовой Зоне стали чем-то вроде заповедников; их берегли, их украшали редкостями со всех концов вселенной, их посещали – но только в гравикомпенсаторах. Человек Земли мог вынести вдвое, втрое, впятеро большую тяжесть, даже пятнадцать-двадцать g за краткий миг, но лоона эо это было недоступно. Сервы утверждали, что даже на Марсе у Хозяев нарушится кровообращение, а на планете земного типа треснут кости. Лоона эо были хрупкими существами, зато в стерильных условиях астроида жили долго – как долго, о том ксенологи лишь спорили и гадали.