Врата джихада - [18]

—    Оскар Уайльд, — скромно пояснил я.

—    Теперь я вижу, старина, что ты настоящий пенсионер! —хохотнул Ксан. — О хлебе насущном думать не надо, сидишь целыми днями дома и классиков зубришь.

Я обиделся и покраснел.

—    По-моему, хорошее высказывание.

—    Что с того, что хорошее. Пусть хорошее, но неверное.Знаки есть и судьба предупреждает. Это я знаю точно, пото­му что тогда сам не внял ее голосу. Надо было уехать, хоть на время, переждать.

—     Почему же ты не уехал?

—     Любовь. Чувство, способное смешать все карты. «Пла­мя, которое сжигает все вокруг». Это сказал шейх Руми, один из известнейших суфиев. Раз уж ты заговорил цитатами.

—     Банально.

—     В нашей жизни все банально, и этот пример подтвержда­ет общее правило. Нельзя давать волю эмоциям. Когда выби­раешь такую профессию. На урду это означает: Господь лысому не дает ногти, или — у лысо­го ногти не вырастут. Смысл такой если Всевышний обделил тебя чем-то, не рассчитывай, что сможешь обрести это сам.

Ксан считал, что в личной жизни ему не повезло. После неудачного брака он так и не обзавелся семьей, детьми, лю­бимой женщиной. Однажды закрутил роман. Случилось это во время его командировки в одной из восточноевропейских стран. Оба, как говорится, потеряли голову, однако у Ирины имелись муж и дочка, и ей не хватало смелости разрушить се­мью. Так прошел год, потом второй. Ксану надоело в ответ на свои просьбы слышать избитую фразу: The answer is no, but keep trying^[12]. Жить в ожидании телефонных звонков. Конеч­но, она его любила. Что с того?

Командировка заканчивалась, становилось ясно: скоро начнется другая жизнь. Ксан стал ухаживать за другой, на­клюнулся матримониальный вариант. Накануне свадьбы на­значил Ирине встречу в одном из баров. Та пришла радост­ная, возбужденная. Не дав ей рта раскрыть, грубо брякнул: де­скать, женюсь. У Ирины кровь отхлынула от лица. Она схва­тилась за голову, несколько минут сидела молча. Потом, по­шатываясь, встала. Ксан чувствовал себя препаскудно, но что он мог? Любые слова только продлили бы мучение.

С тех пор они виделись всего лишь раз. Произошло это спустя восемь дней, в городском парке. Она исхудала, говорила монотонно, бесцветно. Когда Ксан сообщал ей о своей свадьбе, она тоже хотела ему кое-что сказать. Давно собира­лась, боялась, что не получится, она хотела преподнести сюр­приз, предвкушала, как он обрадуется, когда она объявит, что все же готова уйти к нему.Что может быть лучше неожидан­ного исполнения желаний! Была еще новость: она ждала ре­бенка, была уверена, что это мальчик и даже придумала ему имя — такое же, как у отца.

Ничего этого Ирина сказать тогда не успела, Ксан ее опе­редил. Когда пересекала площадь перед баром, еще надея­лась — догонит, окликнет. Старалась сохранять спокойствие— ей так не хотелось потерять ребенка, это была часть Ксана,любви, которая должна была остаться с ней. Но, несмотря на все старания, боль, зародившаяся глубоко внутри, усилива­лась, разрасталась, как опухоль, сжиравшая все вокруг. Ири­ну чудом удалось спасти. Хирург матерился как грузчик, вы­таскивая из нее куски неродившегося мальчика. Ее выпотро­шили как курицу. Сказали, что у нее больше не будет детей.

Молодая жена терпела Ксана два года, но вскоре бросила,заявив, что не вынесет его злобы и желчи. Прошло несколько лет, и он женился на Наташе, в общем, тоже неудачно. Ксан старался как можно чаще ездить в командировки — посто­янная смена впечатлений отвлекала от неприятных мыслей.

Рассказчик сделал перерыв, чтобы отдохнуло горло. Я со­орудил ему гоголь-моголь, щедро добавив туда рома.

— Ну вот, — Ксан вытер верхнюю губу, — в подобном со­стоянии запросто можно было сорваться, в конечном сче­те, так и произошло. И все из-за Тасмины. Не знаю, был я в нее по-настоящему влюблен, или уверил себя в этом, какая,в сущности, разница.

За долгое время это была первая женщина, с которой Кса­ну хотелось быть вместе. Не обязательно в постели. Просто держать за руку, ходить в кино, смотреть телевизор. Все это глупо и недопустимо, убеждал он себя, нельзя крутить шаш­ни с собственным агентом. С другой стороны, Тасмина, ско­рее, партнер. Не он ее завербовал, она сама предложила свои услуги, работала не за деньги. «Только не ври, себе не ври!»— вмешивался сидевший у него внутри строгий судья, и Ксан с неудовольствием соглашался: его отношения с Тасминой до сих пор носили сугубо профессиональный характер. Если раз­бавить их романтической любовью, получится адский кок­тейль, от которого никому не поздоровится.

Так или иначе, Ксан не внял голосу рассудка, решив на время задержаться в Пакистане. Он клялся, что уберется от­туда, как только «станет ясно с Тасминой», но смысл этого обещания ускользал даже от него самого. Он всячески ста­рался сблизиться с предметом своего обожания, и на одном из официальных приемов познакомился с ее отцом.

Завидев Ксана, Тасмина обрадовалась:

—    Просто замечательно, что я могу вас представить одному из моих лучших друзей. — Она подвела Ксана к статному го­сподину лет шестидесяти, в спортивных брюках и намокшей от пота рубахе (был разгар лета). Звали его — Навид Юсуф-зай. Крупная голова ловко посажена на широкие плечи, ис­тончившиеся седые волосы зачесаны назад и вбок. Набряк­шие мешки под глазами, тонкие черты лица. Во взгляде со­четались независимость, уверенность в себе с примесью рав­нодушия ко всему земному. Немало пижонов и франтов от­дали бы состояние за такой взгляд.