Врата Абаддона - [32]

— Ты меня слышишь? — спросила Наоми.

— Сегодня суббота.

— Мы приглашаем гостей на ужин?

По корабельному обычаю команда при любых условиях старалась раз в неделю собираться за столом. В какой день — не важно, но по молчаливому соглашению это обычно оказывалась суббота. На борту дни недели не имели большого значения, но Холдену нравилось отмечать конец прошедшей недели и начало новой. Это было что-то вроде мягкого напоминания, что, кроме них четверых, где-то существует еще и Солнечная система.

А вот пригласить на ужин пассажиров ему в голову не приходило. Субботний ужин — для своих!

— Они все равно заявятся, — вздохнул он. — Или мы спрячемся?

— Не выйдет, разве что поужинаем прямо здесь. На камбуз ты их допустил.

— Черт, — ругнулся Холден, — надо было запереть по каютам.

— На четыре месяца?

— Подпихивали бы им под двери пайковые плитки и мешки с катетерами.

Усмехнувшись, Наоми напомнила:

— Готовить очередь Амоса.

— Ладно. Свяжусь и скажу ему, что ужин в восемь.

Амос приготовил пасту с грибами, щедро сдобрив их чесноком и пармезаном. Это были его любимые блюда, и он всегда старался купить настоящие дольки чеснока и натереть настоящий пармезан. Еще одна маленькая роскошь, которая окажется не по карману, если они проиграют бой с Марсом в суде.

Пока Амос обжаривал грибы с чесноком, Алекс накрыл на стол и принял заказы на напитки. Холден сел рядом с Наоми, команда документалистов заняла другой конец стола. Застольная болтовня была вежливой и дружелюбной, а если в ней и ощущались подводные течения, Холден так и не сумел распознать их источник.

Капитан попросил не брать к столу камер и оборудования для звукозаписи, и Моника согласилась исполнить просьбу. Марсианин Клип обсуждал с Алексом историю спорта. Коэн с Окью, сидевшие напротив Наоми, травили байки о последних съемках — оба работали на научной станции на стационарном спутнике Меркурия. Казалось бы, приятные разговоры, но что-то было не так.

— Мы обычно не так хорошо питаемся в полете, — заметил Холден, — но для еженедельного общего ужина стараемся придумать что-нибудь повкуснее.

— Чудесно пахнет, — улыбнулась Окью. На пальцах у нее было полдюжины колец, на блузке — пуговицы, серебряный кулон, а в курчавых каштановых волосах — гребень цвета слоновой кости. Звукооператор спокойно уставился в никуда, черные очки скрывали верхнюю часть его лица, но выражало оно спокойное радушие. Моника, взглянув на него поверх голов, промолчала и тонко улыбнулась.

— Жуйте, — сказал Амос, выставляя на стол миски с едой. Когда порции передали по кругу, Окью, склонив голову, что-то пробормотала. Холден с запозданием понял, что она молится. В последний раз он видел такое много лет назад, когда жил дома. Один из его отцов, Цезарь, иногда читал молитву перед трапезой. Холден дождался конца молитвы и только тогда взялся за еду.

— Очень вкусно, — похвалила Моника, — спасибо.

— На здоровье, — ответил Холден.

— Со старта прошла неделя, — продолжала она, — и, по-моему, все успели устроиться. Я подумала: нельзя ли выделить время для предварительных интервью? В основном чтобы проверить оборудование.

— У меня возьмите, — предложил Амос, не скрывая насмешливой ухмылки.

Моника улыбнулась ему и наколола на вилку гриб. Отправляя его в рот и медленно прожевывая, она не отвела взгляда. Дожевав, кивнула.

— Отлично. Можно начать с прошлого. Балтимора?

Молчание вдруг стало колючим. Амос начал вставать, но Наоми тихонько удержала его за плечо. Он открыл и закрыл рот, уставился в тарелку, бледная кожа на голове и загривке наливалась кровью. Моника тоже глядела себе в тарелку, и лицо ее выражало тонкую смесь смущения и злости.

— Неудачная идея, — вмешался Холден.

— Капитан, я признаю, что у вас и ваших людей есть болезненные темы, но мы договорились. А вы, не в обиду будь сказано, обращаетесь с нами как с незваными гостями.

На столе остывала почти нетронутая еда.

— Понял. Вы свои обязательства выполнили, — признал Холден. — Вытащили меня с Цереры, и ваши деньги у нас в карманах. А мы своей половины не выполняем. Понял. Я выделю час завтра с утра, подойдет?

— Конечно, — сказала Моника. — Давайте поедим.

— Балтимора? — обратился к Амосу Клип. — Болеешь за футбол?

Амос промолчал, и Клип не стал настаивать на ответе.

После мучительного ужина Холден думал только о постели. Но пока он чистил зубы, в гальюн словно бы невзначай заглянул Алекс и попросил:

— Зайди в рубку, кэп, поговорить надо бы.

Поднявшись за ним в кубрик, Холден уже застал там Амоса и Наоми. Наоми развалилась, закинув руки за голову, а вот Амос сидел на краешке амортизатора, прочно упираясь ногами в пол и сжав кулаки. Лицо его было темным от злости.

— Вот что, Джим, — заговорил Алекс, повалившись в соседний амортизатор, — начало не из лучших.

— Она нарыла на нас материал, — бросил Амос, ни к кому не обращаясь и глядя в пол. — Вещи, которых ей знать не положено.

Холден его понимал. Намек на Балтимору относился к детству Амоса — появившегося на свет как плод самой мерзкой ветви незаконной проституции. Но признать, что это известно и ему, Холден не мог. Он сам узнал, случайно подслушав разговор, и не желал еще сильнее унижать друга.