Врангель. Последний главком - [191]

Работа шла очень напряжённая и поглощала всё время. Фон Лампе очень жалел, что за три дня — 15, 16 и 17 февраля — пропустил многое, что хотел бы посетить в бельгийской столице. Но утешал себя шуткой: «Вероятно, публика думает, что мы с ПН готовим мобилизацию, а не мемуары».

Во время коротких перерывов на еду Врангель несколько раз с благодарностью говорил ему: «Кроме строевых начальников, только вы один поняли моё трудное материальное положение и пришли мне на помощь. А остальные всё время требуют денег».

Хорошо зная придирчивость пограничников и таможенников к русским эмигрантам, фон Лампе предпочитал отправить текст в Берлин почтой. Но Врангель нервно и категорически настаивал: «Немедленно везите с собой. И прошу сообщить о провозе рукописи через границу, не доезжая до Берлина».

22 февраля фон Лампе выехал в Германию, увозя с собой отредактированный и сокращённый первый машинописный экземпляр. «На границе, — записал он в дневнике, — немцы заинтересовались записками ПНВ, которые я вёз в отдельном пакете, но тут же и пропустили их». Переехав границу, тут же телеграфировал Врангелю: текст довезён в полной сохранности.

Уже после смерти Врангеля, оглядываясь на дни, проведённые вместе с ним в Брюсселе, которые оказались их последней встречей, фон Лампе отмечал в одном из писем: «...Вдруг в феврале он настоял на моём немедленном приезде в Брюссель, на спешной нашей совместной работе над корректурой записок и на немедленном отвозе их мною в Берлин! Все мои указания, что не надо спешить, Пётр Николаевич решительно отвергал и торопил меня всё время!.. По-видимому, у Петра Николаевича было какое-то неосознанное предчувствие, что торопиться надо... Во время корректуры он выбросил всё о некоторых личностях и в том числе о Деникине... Выброшена была Vs всей работы...» И в другом: «В Брюсселе я говорил Петру Николаевичу то, что записки сухи и что продажа пойдёт вяло. Он, почти соглашаясь, нервно настаивал на их печатании. Я не мог ему отказать. Я добился того, что они были названы просто «Записки» — это лишает их претенциозности».

1 марта Врангель закончил работу над предисловием и, высылая его фон Лампе, официальным письмом передал редакции «Белого дела» право на издание «Записок» на русском языке.

А 18 марта он заболел.

Узнав об этом из письма Котляревского, фон Лампе написал Врангелю 26 марта: «Грипп опять уложил Вас в кровать!.. Видимо, рецидив того припадка, который был до моего приезда... Все дела по изданию пишу Ник. Мих. (Н.М. Котляревскому. — С.К.), чтобы не досаждать Вам неприятными и назойливыми мелочами...»

Одной из таких «неприятных и назойливых мелочей» была острая нехватка денег на издание «Записок».

В середине марта фон Лампе встретился с проезжавшим через Берлин Белоцветовым. «...Мне с ним пришлось вести так тяготящий меня всегда разговор относительно субсидирования «Белого дела», выставив мотив, что с авансами, добытыми деньгами и кредитом мне нужно для выпуска двух книг Врангеля, кроме имеющихся 7 000 марок, ещё три. Прямого отказа не было, но согласие откладывается до 2-го апреля, когда в Берлине соберутся главы “Саламандры”».

Кроме того, фон Лампе сообщил Врангелю, что общий объем двух частей составит 592 страницы и что целесообразно всё-таки издать их раздельно: «Я приказал сделать примерную книгу, чтобы посмотреть, что получится, и вышла книга толще моих двух нормальных взятых вместе... Вид нехороший, слишком толсто!» И предложил издать сначала 1-ю часть, а затем 2-ю. Врангель не согласился с таким вариантом, настаивая на публикации «Записок» полностью и сразу — в одной книге или двух. В письме Котляревскому от 26 марта фон Лампе уточнил свою позицию: «Я согласен с ПН... Всё время дело летописи висит на волоске и всё время... он не рвётся. В этих только видах можно было пойти на решение: выпустить одну первую часть, а потом, в порядке же рвущегося волоска, дожить и до второй части».

В начале апреля стало ясно, что на «Саламандру» рассчитывать не приходится. «Факт напечатания «Записок» ПНВ на него (Белоцветова) не только не производит никакого впечатления, но, как мне порой кажется, встречается им просто неодобрительно... Денег не даёт, и приходится искать деньги на издание двух книг «Записок» в другом месте». Котляревскому, который известил, что больной Врангель «всё время интересуется положением дел о печатании “Записок”», фон Лампе сообщил: «...Белоцветов — «Саламандра» — заявил, что в связи с ухудшением дел нет возможности просубсидировать издание «Записок» в «Белом деле»...» Однако, писал он далее, «мысль опубликовать «Записки» ПН засела во мне колом».

Между тем состояние Врангеля резко ухудшилось.

13 апреля фон Лампе получил от Котляревского из Брюсселя очень тревожное письмо, датированное 11 апреля: «Ужасное горе! Сегодня выявилось, что у П.Н. туберкулёзный процесс левого лёгкого в очень сильной активной форме. Анализ мокрот показал наличие большого количества туберкулёзных палочек. Температура очень высокая. Если Господь смилуется, то, как только температура немного понизится, увезём в горы».

В следующем письме, написанном в 11 часов дня 16 апреля, Котляревский сообщил: «За вчерашний день произошло очень большое ухудшение. Температура даёт огромные колебания с 39 на 36,2 и обратно 39. Вчера были явления характера мозгового. Врачи считают положение чрезвычайно опасным и считают, что благоприятный исход болезни будет чудом. Какое страшное, ужасное горе!»