Враги народа - [10]

И еще одна больная тема, не дававшая мне покоя ни днем ни ночью – моя единственная и неповторимая Антонина. Когда подо мной задымилась бочка с порохом, я почти насильно отправил ее в Ленинград к отцу, тоже приказав не рыпаться и меня не искать. Она жива-здорова. Обо мне ничего не знает. А я терзаюсь мыслями – стоит ли начинать все сначала.

Что, охладел к ней, понял, что мы разные люди? Все с точностью до наоборот. Она моя вторая, данная свыше половинка. И настолько мне дорога, что я готов отказаться от нее, лишь бы ей ничего не угрожало. Она однажды чуть не лишилась всего, связавшись со мной. И сегодня я не был уверен, что мое положение прочное. Боялся втянуть ее в очередной кошмар. В наше сумасшедшее время нет ничего надежного и крепкого. Но и перспектива жить без нее наполняла меня болью.

В общем, с ней у меня был полный набор сомнений и неуверенности. Но эмоции я загонял поглубже. Потому что мне нужны душевные силы. Мне нужно работать.

Антисоветским подпольем и непримиримой оппозицией в НКВД занимался Секретно-политический отдел Главного управления государственной безопасности. Он охватывал, кажется, все сферы жизни. Были отделения по троцкистам, монархистам, студентам, националистам, деятелям искусства. Присматривали и за органами власти – наркоматами, милицией, судами, прокуратурой.

Мое отделение по агентурному проникновению в антисоветские организации с целью их изобличения и ликвидации формально входило в СПО, но на деле подчинялось только заместителю наркома Плужникову. Фактически мы были эдакие гвардейцы кардинала из известного романа Дюма-отца. Специалисты по самым серьезным проблемам. Те, кто бьет в сердцевину, а не разменивается по мелочам. И нам дали полную свободу действий.

Всегда, когда начинаешь новое дело, кажется, что не получится ничего. Бескрайняя страна, сто семьдесят миллионов граждан. И ты, пусть и с верными помощниками – это как капля в океане. А результат нужен. От него зависит многое, в том числе существование этой самой страны.

Главный инструмент чекиста – это не револьвер и ордер на обыск. Это информация. И источники информации.

По этому поводу и состоялся наш очередной разговор с заместителем наркома на той же служебной даче в ближнем Подмосковье. Притом такой разговор, что у меня сначала мороз по коже пополз.

– Ермолай, я хорошо изучил твои похождения и успехи в старой должности, – улыбнулся как-то угрожающе Плужников. – Успехи, надо сказать, впечатляют.

– Спасибо.

– Особенно впечатляет, как ты умело скрыл своего агента.

– Что вы имеете в виду? – я похолодел. Неужели он узнал о Великопольском?

– «Картель». Тебе его хорошо кто-то подсвечивал изнутри. И этот источник не оформлен. Прав я?

– Были причины, – буркнул я.

– Предательство собственного руководства. Причина уважительная…

– И что теперь? – с напряжением поинтересовался я.

Плужников запросто может приказать мне притащить Великопольского на встречу или просто арестовать его. Может меня запереть снова в камеру за несанкционированные контакты с врагом. Много чего может.

– Ты знаешь, кто я? – с усмешкой поинтересовался Плужников.

– Комиссар госбезопасности.

– Вот именно. Замнаркома. Не мое это дело лезть в детали. Мое дело – стучать кулаком по столу и требовать результат. Так вот, Ермолай, мне нужен результат. А как ты его достигнешь – это дело десятое.

– Понял.

– Мне нужен надежный щит, который оградит нас от тщательно законспирированных, на года и десятилетия, ячеек антисоветского подполья. Нужно порушить их контакты с зарубежьем. Понятно, что все подполье нам не искоренить. Но жизненно необходимо выбить его самые острые клыки. Чтобы враги не были способны ни на что серьезное. Чтобы их можно было не замечать в вопросах войны и мира…

Его правда. Нам по горло нужен результат. На этого эмиссара из Европы мы возлагали большие надежды. Что и говорить, хотелось мне гордо принести Плужникову вражеский скальп, в переносном смысле, конечно, на блюдечке с голубой каемочкой. Но теперь вражеский содержатель явочного помещения и наш агент Барон мертвы. Эмиссар скрылся. На дворе ночь. И мы с Вороновым подсчитываем потери и прикидываем, что делать дальше.

Я пробежал глазами выписки из милицейских протоколов и предварительные заключения специалиста по поводу сегодняшнего взрыва.

– Эксперты говорят, рвануло взрывное устройство. Возможно, оно было в сумке, ошметки которой нашли, – пояснил Воронов.

– Это понятно, – я отодвинул от себя бумаги, отхлебнул еще чая. – Каким-то образом эмиссар расшифровал нашего агента и устроил прощальный хлопок? И зачем ему это было делать? Не легче ли просто смыться?

– Красивый жест, – пожал плечами Воронов. – Казнь пособника большевиков. И демонстративная ликвидация засвеченного соратника – содержателя явочного помещения, который много чего мог рассказать. А также напоминание НКВД, что не все в наших руках… Мне интересно, как он привел в действие взрывное устройство. Не радиоуправляемая же мина у него была.

– Скорее всего, оставил сумку на явке, велев передать Барону. Мол, пусть откроет и убедится, что все на месте. При вскрытии и сработало взрывное устройство.