Враги Господа нашего - [16]

В пятидесятые годы период неопределенности закончился: фиерийские дельцы занялись новым, сулившим невиданные барыши делом – контрабандой наркотиков. Король Лека, очевидно, ничуть этому не препятствовал – он правил аж до две тысячи одиннадцатого года, причем на его жизнь было совершено всего три покушения, и то все три заказала сицилийская мафия. Местоположение Фиери для снабжения Европы наркотиками было хуже, чем у Палермо – из Палермо был прямой путь как в континентальную Италию и дальше – сразу в Швейцарию и Германию, так и паромом в Марсель, давнюю криминальную столицу южной Европы. Но это компенсировалось очевидным бездействием полиции и даже очевидной помощью со стороны спецслужб: в восемьдесят первом из Берлина в полном составе выслали посольство Албанского королевства, обвинив в том, что в дипломатической почте провозится героин. Король Лека Первый направил возмущенную дипломатическую ноту и даже от отчаяния съездил в Лондон, где нашел полное понимание и поддержку…

В семидесятые годы Фиери быстро пошел в гору: в шестьдесят пятом в Священной Римской Империи, а в семидесятом в Великобритании законом было запрещено врачам выписывать рецепты на кокаин и героин[10]. До указанного времени наркоман вполне мог потакать своей пагубной привычке за относительно небольшие деньги, покупая поддельные рецепты или подкупив врача. С этих лет начинается становление европейской наркомафии, и Фиери был во главе этого движения наряду с Палермо и Марселем.

В восьмидесятые годы, точнее в их начале, состоялись события, заставившие фиерийских деловых людей вспомнить корни, так сказать. С чего все начиналось. Во-первых, благодаря исследованиям, проводимым в клинике Шарите в Берлине, стали обычной хирургической практикой операции по пересадке органов. Во-вторых, большой польский рокош восьмидесятого – восемьдесят второго годов имел неожиданное побочное последствие. Для подавления польских борцов за свободу в Варшаве и других городах стали работать истребительные отряды, состоящие из бывших и действующих бойцов армейского и флотского спецназа – до этого в мирное время они использовались только на Восточных территориях. Деятельность таких отрядов регулировалась законами о чрезвычайном положении, согласно которому любое лицо, оказавшее активное сопротивление или в отношении которого имеются веские подозрения в причастности к терроризму, может быть расстреляно на месте либо по приговору военного трибунала с проведением следствия в двадцать четыре часа. К отрядам ликвидации были прикомандированы опытные исправники из Киева, имевшие давний зуб на организацию «Цви-Мидгаль», международный еврейский каганат, промышляющий похищением женщин и продажей их в бордели по всему миру. Окраинские земли особенно от этого страдали – из-за обилия красивых женщин и международного города – порта Одесса. Спецназовцам сильно не понравилось то, что рассказали исправники, в результате чего на основе оперативных данных было истреблено несколько тысяч евреев-похитителей, а организация «Цви-Мигдаль» прекратила свое существование. Одновременно с этим в Санкт-Петербурге произошла крайняя в истории массовая казнь – повелением императора без суда было повешено девяносто семь человек, в том числе сорок один врач. Эта казнь завершила «дело врачей», подозреваемых в том, что они проводили операции по пересадке органов, причем донорами выступали похищенные, в том числе дети. В третьих, примерно в это же время в Одессе произошел крупный еврейский погром, явно кем-то направляемый, в ходе которого разбили до пятидесяти притонов зухеров[11].

Все это породило на рынке подпольных пересадок органов некий вакуум, который частично заполнили дельцы из Фиери. Благо с медициной в городе дела обстояли отлично (надо же лечить огнестрельные ранения!), а в качестве доноров могут выступать сербы. Сербам это опять не понравилось, и в городе с того времени произошло уже несколько сражений с автоматными и гранатометными перестрелками на улицах – шалили сербские комитачи. Подпольные операции по «разборке» людей на органы, пересадке органов, переправке похищенных белых женщин в африканские бордели стали еще одним источником дохода для Фиери. А нападения сербов сплотили город: как только начиналась перестрелка, оружие хватали все, в том числе полицейские, и убивали чужаков. Фиерийцы были очень привязаны к своему родному порогу и отличались сильнейшим местечковым патриотизмом. Кроме того, здесь была крупнейшая мечеть Королевства Албания…

Но кое-кто из деятелей Фиери хотел пойти еще дальше…

Для того чтобы понимать, как стало возможным то, что произошло в Фиери в эти дни, надо сказать, что Фиери был глубоко бандитским городом, в котором всяк и каждый от младенца и до старика жил «по понятиям» и ставил понятия многим выше закона. Здесь могли не знать, кто король, но каждый младенец мог знать, кто контролирует тот или иной район, у кого следует просить разрешения заняться тем или иным видом промысла и кто в каком случае падает в доляшку (а группировки наркоторговцев и группировки работорговцев были разными). Все понимали и принимали установленную бандитами иерархию как единственно правильную, а авторитет человека в городе определялся его положением в бандитской среде. Вдобавок среди албанцев имела широкое распространение кровная месть. Все это привело к тому, что бандиты почти никогда не держали с собой большого числа охраны, перемещаясь по городу, и даже не запирали двери своих дорогих машин, бросая их на улице. Такая была уверенность в том, что здесь, в Фиери, бандитской крепости, им ничего не угрожает, а любой чужак, проникший в город, будет немедленно обнаружен и обезврежен.