Враг внутри - [6]

— А когда степень ответственности за принятие решений становится на порядок выше?

— Поспорить вам все равно бы не удалось, — Петров покачал головой. — Конфликт внутри себя — это патология, как ни крути, и программировать взаимное недоверие или недопонимание между личностными оболочками — нерационально.

— А что, если, «устав от стрессов», искусственная личность поменяется местами с натуральной?

— Это исключено, — уверенно заявил доктор. — Тот же Субботин создан мощной машиной с гениальной программой, но все-таки он не может претендовать на роль истинной человеческой личности. Он всего лишь имитация, совершенная, почти неотличимая от естественной оболочки сознания, но, как говорится, «увы» и «ах»…

— Вот вам и почва для конфликта, — заметил Андрей.

— И снова неверно, — улыбнулся Петров. — Основной закон создания искусственного интеллекта действует и в нашем случае. Человек имеет преимущество в решении любых вопросов. Правда, наружная оболочка практически не ошибается, а потому ссориться с ней не из-за чего, но это уже второй вопрос.

— Неужели все настолько идеально? — с сомнением спросил Андрей.

— Практически, да, — заверил профессор. — Наш мозг в норме загружен работой на пять процентов и потому в нем без проблем могут уместиться даже не один и не два дополнительных личностных контура. Мы работаем над этим вопросом, но, пока наши добровольцы не «обкатают» текущую программу, приступать к более широким исследованиям было бы неправильно.

— И что же, ваших «янусов» до сих пор не вычислила ни одна специальная аппаратура?

— Нет, — Петров рассмеялся, — в основном потому, что ничего подобного никто, кроме нас, пока не придумал…

— Вы так легко раскрыли мне все тайны, что я начинаю опасаться за собственную безопасность, — Андрей покачал головой.

— Все в рамках контракта, — Петров развел руками. — Я не киношный злодей, который превращает людей в киборгов или ходячие компьютеры; все мои пациенты — добровольцы, зарабатывающие на этом большие деньги. К тому же, по окончании исследований, дополнительный контур удаляется из сознания подопытного в обязательном порядке, и он возвращается к нормальной жизни. Ваш случай отличается от прочих, но я все равно намерен выполнить условия договора.

— Несмотря на то что я не поддаюсь на это ваше программирование? — спросил Андрей.

— Мы проведем с вами эксперимент иного рода. Пойдем, так сказать, от обратного… Ведь причина вашей странной устойчивости к имплантации наружной оболочки сознания должна иметь некое научное объяснение, не так ли?

— Так, — согласился доброволец. — Я бы все объяснил исключительной вредностью и упрямством первоначального субстрата, то есть — меня…

— Этого мало, — профессор улыбнулся. — Гадать не будем. Для начала проведем комплексное обследование, а затем поместим вас в модель кризисной ситуации…

— Модель? — Андрей скривился. — Что-то я сомневаюсь. Судя по тому, как ловко вы устроили мне подписание контракта, я и глазом не успею моргнуть, как окажусь где-нибудь во вражеском тылу или на опасном для жизни задании по ликвидации аварии в ядерном реакторе…

— Гарантирую предельную честность, — серьезно заверил доктор. — Если вместо модели вас придется отправить на реальное дело, мы подпишем дополнительное соглашение.

— Это уже ближе к истине, — хитро прищурясь, сказал Андрей. — Ставлю сто против одного, что вы давно придумали, на какое дело меня отправить.

— Если пройдете тесты, — профессор кивнул.

— Вы же знаете, что пройду, — уверенно заявил пациент. — Иначе вы не раскрыли бы все карты.

— Я начинаю понимать, почему провалилась миссия господина «Субботина», — пробормотал Петров, внимательно разглядывая Андрея. — Хорошо, будем откровенничать дальше. Вы хотите стать космонавтом?

— Вот так поворот! — Андрей присвистнул. — Настоящим или виртуально?

— Настоящим…

— В целом — да.

— Вот мы и договорились, — профессор удовлетворенно потер ладони. — Начиная с послезавтра вы включаетесь в ускоренный курс тренировок космических экипажей. Это займет примерно неделю. А затем, числа седьмого или восьмого, вы в составе экипажа из наших добровольцев отправитесь в полет на корабле «Плутон-13» к одноименной планете. Как перспектива?

— Надо подумать, — недоверчиво глядя на Петрова, сказал Андрей. — Плутон?

— Именно так.

— Неужели я пролежал без сознания так долго?

— В каком смысле?

— По-моему, современная космонавтика едва сводит концы с концами и с большим трудом осваивает орбиту…

— Ах, вот вы о чем? Нет, все как раз наоборот, но широкой общественности эта информация действительно недоступна. Заметьте, что порядковый номер вашего корабля 13. Это говорит о том, что предпринималось, по крайней мере, двенадцать попыток достичь края Солнечной системы…

— Удачных?

— Вполне…

— А Марс?

— Яблони там пока не цветут, но несколько городов под куполами уже построено…

— Невероятно! Вот куда уплывают все деньги!

— Это вы сетуете на сотрясающие нашу страну кризисы? — Петров усмехнулся. — А вы не пробовали задуматься над тем, что любой космический корабль на самом деле не такая уж дорогостоящая штуковина, если, конечно, составлять смету честно, не доверяя это дело производителям комплектующих изделий. Любая радиодеталь, например, будет стоить доллар, если впоследствии пойдет для сборки обычного магнитофона, и тысячу, если мы проболтаемся, что этот рекордер будет установлен в космическом аппарате. Понимаете, о чем я? Так вот, суммарные затраты на один межпланетный корабль, при соблюдении секретности конечной цели заказов, равны таковым на постройку пары «Боингов». Теперь примерно прикиньте, каков авиапарк хотя бы одной небольшой страны, и вы поймете, что на самом деле освоение космоса вовсе не такое дорогостоящее дело. А скрывать достижения космонавтики приходится по двум простым причинам: первая — тупость обывателей, которым непонятно, зачем нужно тратить деньги на изучение безвоздушного пространства, а вторая — чтобы скрыть наш истинный потенциал от противника…