Враг Шарпа - [82]

– Мы победим?

– Да! Да! Да!

Адъютант Пьер в ужасе и одиночестве застыл на холме у дозорной башни. Он услышал троекратный клич фузилеров и лишь тогда осмелился вновь взглянуть на долину. Выжившие солдаты разбитого батальона, подгоняемые одиночными выстрелами винтовок из монастыря и замка, старались поскорее добраться до селения, оставляя у Господних врат своих мертвых и раненых. Достав из кармана часы, Пьер щелкнул крышкой и записал время. Три минуты десятого! Всего семь минут бойни, спланированной настоящим профессионалом, семь минут, за которые французский батальон потерял две сотни человек убитыми и ранеными. Второй батальон, вставший в две шеренги перед селением, расступился, чтобы дать выжившим пройти, а в это время немецкие уланы у подножия холма уже строились поэскадронно.

– Эй, там! – адъютант не сразу осознал, что немецкий полковник зовет именно его. – Эй!

– Сэр?

– Что там? Есть там кто?

– Нет, сэр! Никого!

Кое-кто из солдат разбитого батальона попытался вернуться за ранеными, но винтовочные выстрелы заставили их отступить. Французы попытались возмущаться, показывая, что у них нет оружия, но винтовки продолжали стрелять.

Дюбретон услышав ответ адъютанта, подскакал к уланам и покачал головой:

– Это ловушка.

Конечно, ловушка, что же еще? Дюбретон видел, как Шарп вел свой полубатальон. Сейчас он одновременно ненавидел Шарпа за его талант и восхищался его достижениями, понимая: ни один солдат, способный за столь короткое время выпустить кишки императорскому батальону, не оставит такой холм без охраны.

Немецкий полковник кивнул в сторону адъютанта:

– Но ведь он же там?

– Как и британцы, – глаза Дюбретона исследовали каждый дюйм терновника. – Отзовите его.

Немец покачал головой:

– И потерять холм? Может, у них не хватило людей, чтобы его прикрыть?

– Чтобы защитить этот холм, Шарпу хватило бы и половины его отряда.

Улан повернулся в седле, наскоро переговорил со своим лейтенантом, потом вновь с улыбкой повернулся к Дюбретону.

– Как насчет послать туда десяток людей, а? Они все обыщут гораздо тщательнее, чем этот маляр.

– Вы их потеряете.

– Тогда мы за них отомстим. Вперед!

Лейтенант отдал короткую команду и повел свой отряд по одной из петляющих троп. Флажки на их пиках, красные и белые, ярко выделялись на фоне черных кустов. Из селения подошла рота вольтижеров, французской легкой пехоты, чтобы поддержать кавалеристов огнем. Дюбретон взволнованно следил, как они медленно продвигаются через густые заросли, и гадал: может, Шарп все-таки решил удерживать только два больших здания у перевала? Может, уланский полковник прав, и у Шарпа просто не хватает людей, чтобы удержать свою позицию, – ведь дозорная башня так далеко от замка, гораздо дальше, чем от замка до селения.

Синие мундиры и красные эполеты вольтижеров исчезли за кустами. Последними скрылись примкнутые байонеты. Шесть десятков человек двинулись вверх разными тропами; уланский лейтенант уже почти достиг вершины холма.

Дюбретон проворчал:

– Надо было послать туда целый батальон.

Немецкий полковник сплюнул – не в ответ на слова Дюбретона, а в знак неодобрения: ему не нравилось поведение стрелков, не дававшим французам подобрать раненых.

– Ублюдки.

– Они заставят нас выбросить белый флаг. Пытаются выиграть время, – покачал головой Дюбретон. Шарп оказался непростым противником.

Выбравшийся из зарослей терновника уланский лейтенант улыбнулся адъютанту и обратился к нему на ломаном французском:

– Вы захватили этот холм, сэр!

Пьер лишь пожал плечами:

– Они сами ушли!

– Давайте убедимся в этом, сэр.

Уланы рассыпались, опустив пики, но места для кавалерийской атаки здесь не было. Копыта глухо громыхали по мягкой глине, острия пик рыскали из стороны в сторону в поисках противника. Вершина холма густо поросла кустарником, проходы в нем были узкими, и лошади ступали осторожно, боясь острых шипов. Всадники напряженно вглядывались в переплетение ветвей.

Фредриксон наблюдал за ними с грустью: он надеялся хотя бы на роту, а не на несколько жалких кавалеристов. Но человек должен безропотно принимать то, что посылает ему судьба.

– Огонь!

Залп дали только стрелки, но и они превосходили уланов числом почти семь к одному. Огромные кони падали, ржали, тут и там ломались пики. Фредриксон, выпутавшись из колючих шипов, скомандовал:

– Вперед!

В живых чудом остался лишь один улан. Он стоял, держа пику наперевес, и готовился дорого продать свою жизнь. Фредриксон крикнул ему несколько слов по-немецки, потом немецкая речь послышалась уже со всех сторон: в разговор вступили стрелки. Однако улан наотрез отказывался сдаваться, размахивая своим длинным оружием. Он сделал выпад, пытаясь пронзить Фредриксона, но тот легко отбил пику саблей, а сержант Роснер сделал улану подножку сзади, свалил его на землю, уселся на грудь и яростно прорычал что-то по-немецки.

– Пошли! Стрелки, вперед! – Фредриксон бросился к вершине холма, жестами приказав своим людям рассыпаться. Те, сыпля проклятьями, начали продираться сквозь заросли. Французская мушкетная пуля расплющилась о стену башни. – Убейте этих ублюдков!

Фредриксона не сильно волновала рота французских вольтижеров: он и его люди сражались с ними всю жизнь. Оставив лейтенантов отражать атаку, он прошел к пушке, направленной на север, и вытащил гвоздь из запального отверстия. Заметив возле колеса блокнот, он поднял его, стер грязь с первой страницы и вгляделся в рисунок, изображающий арку двери.