Враг народа. Воспоминания художника - [4]

— Дедушка Егор жил в чаще леса, под тремя огромными дубами, а вокруг изгородь из орешника.

Как будто братья Гримм, а не мать жили на Абрамовом Дворе.

Мать не боялась леса, волков и колдунов. Единственный и самый главный колдун и кудесник — дедушка Егор, охранник лесных богатств.

«Не только собаки да ястреба да сокола верой-правдой ему служили, но и лисицы, и зайцы, и всякие звери, и птицы свою дань приносили, кто чем мастерил, тот ему и служил: лисица хитростью, заяц прыткостью, орел крылом, ворон клювом».

Копия, писанная маслом с картины Константина Маковского «Дети, бегущие от грозы» всегда висела у матери на стене. На мой вопрос: почему именно она, мать отвечала:

— Так это же я с братцем Иванушкой на закорках!

Майский день, первый весенний гром и щедрый ливень. Лес щебечет и наливается густой зеленью. Сильный запах черемухи.

Троицын день — престольный праздник Верхополья.

Церковь во имя Пресвятой Троицы стояла за лесом в семи верстах от «двориков».

Не очень старое и малохудожественное сооружение, но когда там служба и праздник, мать смотрела на расписной купол, где летали крылатые головастики, серафимы и херувимы.

За хронологию я не ручаюсь. Ушедшего, материнского детства я не знал и пишу с ее слов, прихватившей то сказочное время.

До начала покосов ехали в Карачев, где собиралась трехдневная ярмарка мукомолов Орловщины и лесовиков Брянщины. Орловцы предлагали хлеб, брянчане лапти, сани, лыжи и кузовки.

На Иванов день (24 июня) девки пели и хороводы водили, на счастье бросая венки в речку.

На покосы нанимали карачевских батраков. Все песельники и нахальники, Бывало, как затянут — «Хорошо траву косить, когда зеленая, хорошо девку любить, когда веселая»!

Свистит дрозд, извещая ранний рассвет. Страдная и постная пора. Косари жуют порю с квасом и за работу. По вечерам костер, уха, песни.

Мать помнит ночное!

Старший братец Вася гонял табун на луга, брал с собой и Клашу. Что может быть вкусней картошки, печенной в костре! Всю короткую ночь водяной бесится, речку трясет, русалки плещутся. Ребята пугали друг друга страшными сказками про заморыша и кобылицу.

«И выходит из морской глубины чудная кобылица, побежала к первому стогу и принялась пожирать сено».

17 августа тятя запрягал пару вороных и семью вез на крестный ход Чудотворной Иконы Царицы Небесной в Свенский монастырь. Икону, не раз спасавшую край от нашествия разбойников, торжественно выносили из собора с пением «Пресвятая Богородица, спаси нас!»

Всесвятая, Пречистая, Бесчестная, седалище Царя, сидящего на Херувимах.

Возвращались с возом городских подарков и обновок.

А вот и осень золотая, грибная, разноцветная, веселая.

Багряные леса с сочными пятнами могучих лиственниц, голые косогоры с треугольниками соломенных скирд, сопревшие листья на тропинках, белая изморозь по ночам.

«На Семенов день (1 сентября) ясно — осень прекрасна!»

— Вася, смотри, гуси-лебеди летят!

Осенью дети учились писать, читать и считать.

— Вот, слушай сынок, летело стадо гусей: попадается ему навстречу гусь и говорит: «Здравствуйте, сто гусей!» Они ему отвечают: «Нас не сто гусей, а как бы было еще столько да полстолька, да четверть столька, даты бы гусь с нами, то и было бы нас сто гусей».

Сколько их летело?

Братец Вася учился туго и тупо. Моя мать в семь лет его, двенадцатилетнего, обошла в счете гусей и в родной речи. Учила их ведьмоватая тетка Анисья, сестра тяти, главный педагог Абрамова Двора. Через тридцать лет ту же задачку на пересчет гусей я решит на брянском Болоте.

Осень — время гулянок, засола, охоты.

«Ехал миленький герой на лошадке вороной, на серебря ном седле, во суконном сюртуке».

С Феклы Заревницы (24 сентября) молотьба зерновых.

На загон кабана едут брянские господа, почтмейстер Ветров, владелец автомобиля, мировой судья Могилевцев, прокурор Вощинский. Просвещенные любители охоты на зверя. Дед Егор кабана выследил. Птицы в отлет двинулись. Леший в лесу бесится, а господам охотникам все нипочём.

Гордыня и грех неверия!..

После Покрова (1 октября) закрутила метель и ударил морозец. Свадьбы и гулянки. Протоиерей Иоанн Ерофеич Абрамов венчал по шесть пар в день. Музыка и кулачный бой.

Погреба бабушки Варвары ломились от продовольственных запасов. Закаты вали бочки квашеной пахучей и сочной капусты, вперемежку с мочеными яблоками. Коптили окорока и солили в кадушках сало. В курятнике квохтали несушки и пел лоснящийся от гордости петух с красным гребешком набекрень. Мычали коровы и хрюкали поросята. Ржали сытые кони в конюшне.

По вечерам тятя читал газету «Орловские Ведомости», потом составляли партию подкидного дурака на шесть человек. Казалось, что такой прочный домострой никогда не кончится.

«Солдатушки бравы ребятушки!»

Где-то в Карпатах начали воевать. Балдак Борисович и Мамай Безбожный дрались за никому не нужное болото.

Знаю — будет зима. Сугробы и мороз.

С 12 ноября начинались филипповки, Рождественский пост.

Корабль веры в брянском лесу.

«Три девицы под окном пряли поздно вечерком».

— Мама говела по-монастырски, весь Филипповский пост без скоромного, капуста да хлеб, — вспоминает мать.

С младых лет тятя занимался одним промыслом — обработка древесины: шпалы, доски, дрова, сани, лавки. Сотни саней ползли по первопутку из леса. На лесном барыше жили сотни лесорубов, плотников, столяров, дровосеков. Зима и хороший санный путь — благодать Абрамова Двора.