Враг народа. Воспоминания художника - [29]

В обществе стояло странное затишье, как перед всякой бурей.

Высшее руководство во главе с пузатым Г. М. Маленковым появилось в отстающих колхозах, вылетело за границу, чего раньше не водилось. Одновременно со снижением цен на хлеб власти перебили всех коров и лошадей, скотину и птицу. Наш знаменитый брянский базар — кормилец народа — демонстративно залили вонючим асфальтом для стоянки автобусов.

Моя семейная хроника претерпела некоторые изменения. Брат Шура вернулся из Казахстана и женился. Мать стала гадалкой. Не знаю, где и когда она научилась гадать, но она ловко раскидывала карты, и пророчества сбывались. Слух о замечательной гадалке распространился далеко за пределы улицы Коминтерна. На крыльце сидели клиентки с узелками в руках.

3. Стиляги и гранит

Пахучей весной 1930 года на Красной площади разобрали строительные леса, и перед глазами пугливых мешочников открылось невиданное гранитное сооружение (архитектор А. В. Щусев) в виде усеченной мексиканской пирамиды. На монолитном фризе красного гранита был ясно и коротко написан псевдоним покойного Вождя — Ленин. Утром 1 мая на пирамиду поднялось высшее руководство страны. Над плотно упакованными в пролетарские гимнастерки и картузы двурушниками, британскими шпионами и сионистами во главе с агентом царской охранки по кличке Горный Орел возвышалась одна-единственная фетровая шляпа. Спрашивается, каким образом на пирамиду из лучших сортов гранита, порфира и лабрадорита затесался буржуазный выскочка? Кто позволил сионисту (1949) и двурушнику (1957), скрывшему свое дворянское происхождение под псевдоним «Молотов» с факультативным титулом «Чугунный зад», нагло носить фетровую шляпу и повязывать шелковый галстук?

Куда смотрели рабочие и крестьяне? — на пустые витрины ГУМа или на людную трибуну Мавзолея Ленина?

В весенний сезон 1946 года подавляющее большинство вождей повязало галстуки. В оппозиционном меньшинстве из двенадцати оказались трое — британский шпион Клим Ворошилов, двурушник Маленков и двурушник Булганин. Даже убежденные славянофилы партии — Каганович, Шверник и Микоян — купили фетровые шляпы пражского производства.

Кто так нагло разлагал советскую цивилизацию — до сих пор остается загадкой.

Знатоки советской культуры сигнализируют, что первый модно одетый рядовой москвич (в Питере, разумеется, «стиляги» зародились раньше, Питер всегда был заводилой крутых перемен) появился в 1952 году. Балбес призывного возраста, похожий на колорадского жука, напевая, сошел с гранитной лестницы Центрального телеграфа, красуясь лихо закрученным «коком» на голове, сел на белобокий мотороллер и укатил, гад, в неизвестном направлении.

Куда смотрели мусора?

Почему вредителя в клетчатом пиджаке не убили сразу?

Люди войны, труда, культуры, спорта не покладая рук насаждали лесозащитные полосы, рыли глубокие каналы, дергали колхозные колоски, а по столице коммунизма разгуливал пестро одетый враг народа.

По идее, надо было запретить науку, культуру, просвещение, спорт (даже футбол, если на то пошло!), закрыть шумные кабаки, танцплощадки и пляжи и уж потом дружно поворачивать реки, дробить камни и собирать колоски до тех пор, пока не станет воды, травы и жизни. Ясное дело, за спиной провокатора прятались поджигатели войны и космополиты, засевшие в древнем Кремле, потому что «гнусавые буги-вуги, топот и визг скотского веселья», как справедливо подметил народный комик Аркадий Райкин, безнаказанно плодились и расползались по просторам нашей чудесной Родины.

А вызывающе одетому чуваку были до феньки поджигатели войны, колорадский жук и народное мнение. Его кумирами были не свинарка и пастух с бледно-зеленого Валдая, а штатские кинозвезды Джеймс Дин и Лиз Тейлор, не ватага кубанских казаков, а подтянутые ковбои с походкой Генри Фонда, не саратовские страдания Лебедева Кумача, а стильный свинг Элвиса Пресли. А кто нам докажет, что этот дебил на мотороллере не предпочитал реваншиста Микки Мауса нашему горячо любимому Горному Орлу?

Народ был прав, первопроходцев упадочного образа жизни выводили не в пролетарских подвалах, а в гранитных домах Садовой-Кудринской, в поселке Масловка и на Ленинских Горах. У папаш был пост за границей, у мамаш доходное место в Барвихе и Жуковке. На огонек запросто приходили то Семен Царапкин из Вашингтона, то Михаил Ботвинник из Амстердама, то Федор Богородский из Бомбея, то Виктор Чукарин из Хельсинки. Не проходили мимо и настоящие фирмачи. Ведь Поль Робсон и Рэндольф Херст Младший ночевали не в рабочем общежитии?

В душевнобольной Москве лишь на одном пятачке играли (и как лабали!) виртуозы джаза Тумаркин, Мильдер и Саульский. В этот «коктейль-холл» приходили не передовики производства в кирзовых сапогах, а отборный, стильный народ — Ян Рокотов, Лешка Баташев, Вовик Шамберг, Элька Белютин, Олежек Прокофьев, Феликс Збарский, Алекс Быстренин, Вова Мороз, Боря Марушкин, Кока Батак, Рудик Белуга и, конечно, десять племянников самого Микояна, Чуваки отлично знали, что такое «музыка духовной нищеты», модный покрой костюма и содержание последнего заграничного фильма.

Характерный типаж атаковали сатирики.