Врачи двора Его Императорского Величества, или Как лечили царскую семью. - [25]
С. П. Боткин
С 1870 г. домашним врачом семьи Александра II стал С. П. Боткин. Сначала он лечил императрицу Марию Александровну,[227] затем и всю семью Александра II, а впоследствии и Александра III, вплоть до своей смерти в 1889 г.
Придворная служба, безусловно, отнимала много времени от преподавательской деятельности,[228] и «число лекций, прочитанных Боткиным в течение учебного года было очень невелико… не превышало 30, максимум 40… Бывало, открывал курс в начале ноября, а закрывал их (вынужденно) в половине февраля»,[229] но вместе с тем именно придворная служба поставила С. П. Боткина в особые условия и позволила создать терапевтическую клинику, пользующуюся особенными привилегиями (ни в какой иной клинике Академии не числилось столько ассистентов и не было замещающего директора в лице экстраординарного профессора).[230] Ему удалось создать собственную терапевтическую школу, ведшую продуктивную исследовательскую деятельность. Из терапевтической клиники С. П. Боткина вышло 60 докторских диссертаций[231] и около 400 научных работ.[232]
Памятник С. П. Боткину перед клиникой Императорской Военно-медицинской академии
Подчеркну, что С. П. Боткин тяготился придворной службой. Пожалуй, во второй половине XIX в. это единственный случай упорного нежелания быть связанным с придворной медициной и постоянных просьб об увольнении с этой должности. 11 ноября 1877 г. С. П. Боткин обратился к графу А. В. Адлербергу с просьбой отпустить его в Петербург:[233] «Сколько раз входил я к Вам в кабинет с твердым намерением облегчить мое нынешнее положение, и, каждый раз, у меня не хватало мужества сделать признание в моем нравственном бессилии. Измученный окончательно последними месяцами, вчера я решил высказать то, что уже давно сознаю внутри себя, что я не на высоте своего положения. Неся в продолжение пяти лет обязанности лейб-медика, горячо относясь к моему священному долгу, в силу сложившихся обстоятельств, я был поставлен в необходимость расходоваться нравственно и невыполнение других обязанностей, продолжая преподавание в академии, продолжал также заниматься медицинскою практикою, случившиеся за это время несчастье в моей семье, устройство новой семьи при целой куче детей от первого брака, наконец, тревоги болезни жены и непрерывные разлуки с женой и семьей – все же, конечно, не могло подействовать на меня благотворно и, в свою очередь, увеличило трату сил. Теперь, придя к горькому сознанию моего бессилия, я решил обратиться к Вам с просьбою, предопределить решение моей судьбы Его Всемилостивейшим благорассмотрением».[234]
Через три дня он писал жене: «Мои нервы слишком натянулись за это время, чтобы сносить далее мое тяжелое положение лейб-медика. Обязанность врача мне никогда не может быть тяжела, но она иногда делалась невыносимой в моем положении. В 45 лет лишиться самостоятельности, свободы действий, отчасти свободы мнений, слушать все, видеть все и молчать – все это не только бесполезно, но и вредно не для одного меня, но и в отношении моего медицинского дела. Пишу об этом слегка: переговорим на словах при свидании».[235] Следствием его настроений была просьба к царю о позволении уехать в Петербург. 16 ноября 1877 г. Д. А. Милютин записал в дневнике: «Вообще настроение у нас в Главной квартире подавленное; никто уже не предается розовым надеждам, и все завидуют доктору Боткину, который прямо объявил, что не в силах далее выносить нашу здешнюю жизнь и отпросился уехать в Петербург».[236]
Лечились ли российские императоры в каких-либо медицинских клиниках
В клиниках императоры не лечились, только дома. Врачи всегда приезжали в те резиденции, где на тот момент находились болевшие цари. Во второй половине XIX в., если возникала необходимость использования медицинского оборудования, то его разворачивали прямо «на квартире» царя. Самый значительный проект подобного рода был реализован в Зимнем дворце в 1876 г. для Александра II, с юношеского возраста страдавшего бронхиальной астмой.[237]
Начиная с 1876 г. ближайшее окружение отмечало постепенное ухудшение здоровья царя.
Министр внутренних дел П. А. Валуев записал в своем дневнике в феврале 1876 г.: «Государь мне вчера показался весьма легко утомляющимся и вообще в неблагоприятном санитарном состоянии. Есть минуты почти полного упадка сил. Мне показалось также, что он сам сознает свое состояние, но скрывает это сознание и, быть может, притворяется более равнодушным ко многому, что около него происходит, чем он равнодушен на деле… Он[238] разделяет мое мнение о состоянии государя и говорил, что он простудился в Лисине и вчера во время обедни почувствовал себя так дурно, что был вынужден сесть. Это произвело сенсацию. Естественно».
