Врачебная тайна - [5]

Пройдя предбанник, оказался в довольно просторном зале с колоннами, уставленном койками. Остановился, чтобы осмотреться в новом месте. На койках сидели и лежали юноши в пижамах с унылыми лицами. Я развеселился от такого количества симулянтов, несмотря на горящую спину и температуру.

— Эй, военный! — окликнула меня одна пижама, поднимаясь с койки. Вид у добра молодца был иной, нежели у прочих. Похож на сержанта, облаченного в больничный наряд. — Чего надо?

— А что есть? — ответил я вопросом на вопрос, как это случается в том городе, где врачом психбольницы трудится моя милая тетушка.

— В смысле? — не понял спрашивающий.

— Ну, табак, алкоголь? Может, с девушкой познакомишь?.. Предлагаешь чего?

— Ты что, больной?

— А сюда и здоровые ходят? — продолжил охотно поддерживать разговор я.

— Нет, вы видели приколиста? — обернулся он к еще двоим, имеющим отнюдь не скорбные лица, чьи кушетки располагались по соседству с его кушеткой. Дружки подхихикнули угрожающе.

— Зачем пришел сюда, спрашиваю?

— За аспирином, — сказал ему, чтобы отстал.

— Что, простудился? — с издевкой спросил местный авторитет, подступая ко мне.

— Наоборот, перегрелся, — ответил я. — Там лето на улице, — на всякий случай объяснил ему. Кто знает, когда он в последний раз выходил из лазарета? Может, еще зимой?.. Я стал подозревать, что молодец вовсе не добр, ко мне, во всяком случае, но меня спас окрик, донесшийся откуда-то сбоку:

— Климов, есть там кто-нибудь еще?

— Есть один… перегревшийся, товарищ капитан!

Климов — фельдшер, как оказалось, — беспрепятственно пропустил меня в кабинет.

Узнав, откуда я призвался, молодой веселый доктор признался, что сам учился в горьковском мединституте. Разговорились. Когда же я припомнил двух примечательных чернокожих студенток, постоянно виденных мной на остановке «Медицинская», — у одной пышная шевелюра, как у Анджелы Дэвис, у другой вся голова в тонюсеньких косичках, живого места нет, Рома расчувствовался от нахлынувших воспоминаний, попросил называть его просто по имени, когда одни, и предложил заходить почаевничать вечерами.

В Мирной с подругами было туго, все невесты из офицерского клуба наперечет, все злачные места Рома на пару с нашим Волосовым давно изучили, пока наконец капитан Горящев не нашел себе в гарнизонном госпитале зазнобу со странным именем Люция. Теперь он с особой охотой возил в госпиталь наших тошнотиков, объевшихся маминых посылок, едва ли не каждый день. Вот и теперь, очевидно, вернулся оттуда. Хотелось расспросить его про Шляхова.

— Здравия желаю, товарищ капитан! — Я приложил ладонь к пилотке.

— Привет! — Рома по-приятельски пожал мне руку на глазах у изумленного фельдшера Климова, застывшего на пороге медпункта. Ромин помощник диву давался, как это я так сдружился с его шефом. Зато благодаря Климову вся мафия знала, что у меня есть серьезный покровитель. Однако в стукачестве еще никто не уличил, трогать побаивались. Потому-то еще я мог себе позволить то, что другому не сошло бы с рук. Также было известно, при прошлом призыве двух сержантов из учебки упекли в дисбат за неуставщину: выбили зубы одному курсанту и сломали бедолаге ребро. Оставшиеся на воле младшие командиры теперь боялись распускать руки.

— Пойдем. — Рома пригласил к себе. Мы прошли через предбанник и зал с колоннами в кабинет. Горящев плотно прикрыл дверь.

— У нас потери? — спросил я для завязки разговора.

— И не боевые, — подтвердил доктор.

— Пошли бы боевые, было б хуже, — высказал я свое мнение.

— Это точно, — согласился Рома.

— Замполит сказал, Шляхов выпил бадягу? — Мне хотелось услышать мнение человека, который наверняка уже знал все точно в силу своей должности.

— Не просто бадягу, — ответил Рома. — Яд! Метанол.

Рома достал пачку «Столичных», обнаружил, что она пуста, извлек из стола мягкую пачку болгарских, вытащил из нее несколько сигарет, переложил в коробку из-под «Столичных». Я заметил мельком, что на импровизированном «портсигаре» записаны ручкой какие-то цифры.

— Какой такой «метанол»? — спросил я, выпускник механического, но не химического факультета.

— Метиловый спирт, — пояснил Рома. — Коварство в том, что он пахнет так же, как этиловый, который мы пьем. Вот только последствия иные. Шляхов ваш употребил лошадиную дозу, хватило бы куда меньшей. Действие несколько ослабило то обстоятельство, что он принимал перед тем нормальную водку, она отчасти нейтрализовала, иначе летальный исход наступил бы раньше.

Я почувствовал озноб. Пришло осознание, что имею право отметить второе рождение. Как же повезло, что не хлебнул тогда принесенного зелья за компанию со Шляховым! А ведь вполне мог…

— Кто же разлил по бутылкам эту отраву? — задумался я вслух, хотя, скорее, должен был сам рассказать об этом Роме, чем спрашивать у него.

— Ну, кто? Какая-нибудь дура баба в шинке. Конечно, не ведая, что разливает. А ей подогнал оптом жулик, утащивший метиловый спирт с некой базы. Пахнет-то он как настоящий!.. Вообще-то метанол должен храниться особо, но при нашем бардаке все возможно.

Я понял, что дальше молчать нельзя, и признался:

— Рома, я знаю, кто эта дура баба. Точнее, их две. Прозвище — Почтальонки. Живут напротив почты, ну и шинкуют…