Врачебная сказка, или Операция "Алатырь" - [5]

— Что ж ты, змеюка подколодная, делаешь?! Я ж здесь живу, между прочим!

— Между прочим, мы в Фольклоре тоже живем! — раздался вкрадчивый голос Кота — Бегемота. Сам он уже скромно сидел на кухне и наливал себе чай в мою любимую кружку.

— Это моя кружка, гад! — заорала я еще громче, после чего трещины в стенах несколько расширились.

— Я всегда думал, что твой волшебный голос Джельсомино сослужит нам плохую службу, — отмер, наконец, муж. И, подумав, уточнил: — Что здесь происходит, Лия?

Вопрос был глупым. Ответ — еще более глупый, поэтому я решила пойти ва — банк:

— Собирайтесь, мы едем в отпуск.

— Куда? Ночью? — ошалело уточнил Андрей.

— В отпуск. Мне сегодня дали на две недели. — Не моргнув глазом, соврала я, исподтишка демонстрируя сказочным персонажам кулак.

— А штатив для капельницы нам зачем? — обалдело поинтересовался муж.

— Пригодится!

По лесу на гнедом коне скакал в поисках своей невесты царевич Елисей. Настроение у парня было сосредоточенное, взгляд целеустремленный. Короче, ничего не предвещало беды. Елисей напевал под нос: "Я спросил у ясеня: где моя любимая…" и мечтал, как он ее найдет и популярно объяснит, где надлежит находиться царским невестам в ожидании свадебной церемонии.

Неожиданно из — за куста вышел бородатый одноглазый мужик и стал посреди тропы. Царевич расценил это как наезд и тут же ринулся в бой. Сцепившись в клубок, два здоровых мужика катались по траве, выдирая друг другу волосы и выбивая зубы, пока кто — то не додумался спросить:

— Мужик, а ты кто?

— ?! — Драка прекратилась…

Царевич встал, отряхнулся и предложил одноглазому, оставшемуся лежать на траве:

— Слушай, давай сначала начнем?

— Давай!

— Меня Елисеем кличут. Невесту еду искать. Пошла на девичник перед свадьбой и все — Митькой звали. А ты кто?

— Соловей — разбойник, — пожал плечами детина. — Меня здесь все знают. Только, сдается мне, ты не из нашей компашки, парень. Или я что — то путаю?

— Да нет. Я из другой. Только вот, из какой — уже и сам не знаю. Второй год по свету шляюсь, невесту свою ищу. А уж когда найду… — Царевич многозначительно погрозил кулаком вдаль. — Век помнить будет, как шататься по девичникам!

Соловей на секунду задумался и тут же уточнил:

— А че у тебя деваху так прикольно зовут — Митькой? Чего баб уже и так называют?

— Дурак! Я ж образно! — уточнил Елисей. — Ее Василисой зовут.

— А, Васькой значит, — констатировал Соловей. — Ну, хрен редьки не слаще. Хотя, раз тебе нравится. — Разбойник пожал плечами и на минуту задумался. — Ладно, куда идешь — то сейчас?

— В Багдад к местному пахану — Багдадскому вору. Через его информационную сеть узнаю, где такие девичники справляют, ну и где Василиса моя. Только в какую сторону идти — не знаю. Ветер говорит на юг, река указывает на восток, а где он этот юг, восток без компаса хрен отыщешь! Вот и иду, куда глаза глядят, думу думаю. — Царевич горестно вздохнул и возвел глаза к небу. — У кого б еще спросить?

— А ты, милок, у меня спроси, может, что и знаю, — тихонько намекнул Соловей. — Деньги — то есть?

Царевич достал набитый туго кошель и подбросил его на ладони.

— Так, срочно идем в кабак, — деловито уточнил разбойник, — там все и обговорим.

Кабак с таинственным названием "Учкудук" был самым крутым притоном для всех видов джентльменов удачи и пользовался у них оглушительным успехом. Здесь можно было всё: продать, купить, проиграть, узнать и т. д., т. п. На удивление в этот час свободных мест было полно, поэтому Царевич и Соловей заняли ближайший столик у окна. Одноглазый разбойник огляделся и зычно крикнул:

— Гарсон! Ведро водки, два бифштекса и картофель фри для моего друга!

— Круто! — гыкнул Елисей. — А что такое бифштекс?

— А фри ты каждый день жрешь! — хмыкнул Соловей. — Съешь — узнаешь. Главное, ты знаешь: что такое водка?

— А то!

— Тогда — за невесту! — рявкнул Соловей под громкий звон стаканов.

— Хорошо пошла, — одобрительно крякнул Елисей. — Между первой и второй, как говорится…

Вторая, третья и пятая рюмки пошли на "ура", только перед четвертой дело несколько застопорилось мечтаниями Царевича о предстоящей свадьбе, точнее — о первой брачной ночи:

— Нет, ты знаешь: какая она у меня? Ты знаешь? Умница, красавица! Готовит, убирает, стирает, песни поет — мечта поэта! А в постели что вытворяет! Огонь, а не баба! Женюсь — что будет!

— Да все бабы — стервы! — возражал Соловей. — Вот у меня тоже была невеста, так та чуть свистнешь, сразу по морде сковородой: денег в доме не будет, видите ли! Да я ж свищу только ради денег! Ты понимаешь! Я ж в оркестре нашего Фольклора главный свистун, все арии на мне держаться! Я ж народный сказочный артист! Заслуженный, между прочим! А она! — пожаловался разбойник, утирая скупую мужскую слезу. — Она меня не понимала! А ты говоришь — мечта поэта!

— Давай, за нас, за мужиков! За терпение, брат! — взвыл в унисон с разбойником Елисей, и четвертая рюмка наконец-то пошла по назначению.

Через три часа братания Елисея и Соловья все заведение стояло на ушах. Соловей свистел, требуя подать жареного павлина для друга, а то, видите ли, царевичу Василиса такого не приготовит! Гарсон, привыкший ко всяким выходкам посетителей, приятным тихим баритоном объяснял сквозь свист и летающие вокруг предметы, что павлинов сие заведение не держит, так как является трактиром или кабаком (кому как удобно), а не забегаловкой на углу или каким — то дворцом падишаха, где подают всякую бурду. Елисей спал на барной стойке, мирно свернувшись калачиком, и на окружающее уже не реагировал. В результате бессмысленной беседы терпение гарсона кончилось. Он последний раз пробубнил что — то и исчез с поля зрения. Зато через несколько минут в зале появилась охрана трактира в лице трех богатырей и Аладдина. Народ в зале в лице трех орков, двух сирен и кентавра замер, ожидая развязки, лишь Соловей продолжал оглушительно свистеть.