Врач Е. П. Серебренникова - [8]

Прожили мы там хорошо, но недолго. Полюбил нас и народ, и интеллигенция местная, но просьбы родных перетянули на Ирбит, и с горькими слезами, провожаемая множеством людей, рассталась с Салдой, о которой и теперь вспоминаю с самым лучшим чувством.

По приезде в Ирбит картина совершенно меняется. Те радости, которые удовлетворяли меня в Салде, исчезли: довольство от успеха лечения — потому, что я уже чувствовала себя тверже и привыкла, что так и следует быть; а радости по случаю излечения пациента — потому, что контингент их стал другой и самый несимпатичный: мещане, купцы, гоголевские чиновники, которые норовят потом тебя же обвинить, осудить, почесать язычок. Редко попадалась симпатичная семья из среднего или простого класса, где можно было отдохнуть душой и где после леченья устанавливалась и нравственная связь. Кроме того, стала чувствоваться тяжесть частной практики (я ведь была не на службе), вследствие несоразмерности траты времени с продуктивностью труда и вследствие невозможности вести свое дело научно, как, например, в больнице; приходилось подчиняться обстановке, капризу и проч. Все это было и в Салде, но сгоряча многое не замечалось и затушевывалось суждением, что служу рабочему человеку…

Зато в другом отношении Ирбит дал то, чего не было в Салде, — это так называемая общественная деятельность. Муж мой в качестве городского врача должен был заботиться о санитарном улучшении города. По поводу этого ему приходилось и много говорить, и писать, и сталкиваться со всеми представителями города, наживать и друзей и врагов, и и противников, и адептов. Я тоже принимала в этом участие. Кроме того, сблизились с молодежью, с учителями городскими и сельскими. Я готовила несколько девушек в фельдшерицы, муж читал на учительском съезде анатомию и гигиену, и благодаря всему этому у нас образовался большой и тесный кружок молодых и уже солидных людей с хорошими стремлениями. Теперь я с хорошим удовольствием вспоминаю эти три года, которые жили в Ирбите».

Медицинское обслуживание, и особенно санитария, в Ирбите находилось в плачевном состоянии. За период с 1801 по 1871 год здесь на каждые сто рождений приходилось 99 смертей, а с 1864 по 1871 год — даже 120 смертей. Население города и уезда страдало из-за тяжелых антисанитарных условий. Ежегодная Ирбитская ярмарка способствовала увеличению заболеваемости.

В Ирбите немало занимались обсуждением различных проектов по улучшению санитарного состояния города и уезда. Земство пыталось создать видимость работы в этом направлении, Но дело от этого не двигалось вперед. Не было исполнительного органа, который бы развернул практическую деятельность. Эту роль попыталась выполнить в 1881–1882 годах созданная по инициативе Серебренникова санитарная комиссия. Павел Николаевич был избран председателем комиссии, Евгения Павловна — ее секретарем.

В программе деятельности комиссии видное место занимало изучение условий, влияющих на здоровье населения. Члены комиссии установили карточный учет заболеваемости и смертности, организовали однодневную перепись населения. Они провели нивелировку города для устройства водостоков и дренажа, так как в сырое время года по улицам Ирбита из-за грязи невозможно было пройти.

Евгения Павловна и врач стоявшего в Ирбите пехотного батальона И. Потехин сделали анализ воды ирбитских водоемов. Они начали борьбу с загрязненностью питьевой воды.

Через три месяца после приезда в Ирбит Серебренникову избирают председательницей местного попечительства о бедных. По ее инициативе попечительство устроило приют на тридцать детей.

В Ирбите Серебренниковы встретились с И. И. Моллесоном, о котором они много говорили еще в медико-хирургической академии и деятельностью которого восхищались. Вместе с Моллесоном они работали в уездном врачебном совете. Знакомство перешло в дружбу.

В 1882 году в журнале «Врач» было напечатано письмо из Ирбита, подписанное Серебренниковыми, Моллесоном и еще тремя врачами. В нем говорилось: «Покорнейше просим напечатать во «Враче», что мы, нижеподписавшиеся — врачи Ирбитского уезда Пермской губернии, — для поддержания женских врачебных курсов обязуемся пока в течение 5 лет каждый год вносить по 1 % из нашего жалованья и на нынешний год посылаем вам 85 руб. (деньги переданы проф. Бородину А. П.). Мы думаем, что если бы согласились сделать то же и все остальные наши товарищи в России, чего мы от всей души желаем, то могла бы собраться сумма, которая составила бы серьезную помощь для указанной цели».

Все ирбитские врачи были горячими поборниками женского образования. Это несмотря на то, что к этому времени в стране усилилась реакция, возглавил которую министр внутренних дел Д. Толстой.

Подъем общественного движения, покушение в марте 1881 года на Александра II вызвали замешательство правящих кругов России, но вскоре царское правительство повернуло к еще более свирепой реакции.

В августе 1881 года вышло «Положение о мерах к охранению государственной безопасности и общественного спокойствия», по которому администрация по своему усмотрению имела право закрывать учебные заведения, торговые и промышленные предприятия, органы печати. Правительство в передовой русской молодежи стало видеть не надежду России, а злую силу, нуждающуюся в хорошей узде и ежовых рукавицах. Женский вопрос был объявлен измышлением вредных умов. Были забыты хорошие отзывы о работе женщин-врачей в русско-турецкую войну. В печати все чаще стали появляться клеветнические измышления по адресу женских врачебных курсов, которые в 1882 году были закрыты. Вскоре закрылись высшие женские курсы в Москве, Киеве, Казани.