Вплоть до последнего мертвеца - [7]

Он сдержанно кивнул в ответ.

Следующим я подверг проверке Юсуфа Лахмеда. Он оказался не хуже. Имел все, что необходимо первоклассному стрелку. Описать это почти невозможно… Ну, скажем, заходишь в какой-нибудь бар в зоне отдыха на Эросе и из пяти человек, составляющих команду «рогатки», сгрудившихся вокруг стола, над которым создалась уже атмосфера буйного хвастовства, сразу же распознаешь, кто именно стрелок. Его выдает какая-то будто закупоренная тщательно нервная собранность. Либо хладнокровие, сочетающееся с готовой вспыхнуть в любой момент взрывной энергией. Именно любое из этих качеств требуется от человека, сидящего у спусковых кнопок, пока ты выполняешь сложнейший маневр, состоящий из ухода в сторону, захода по кривой и поворота — атакующий бросок «рогатки» на цель. А едва войдя в зону досягаемости мишени, ты уже снова начинаешь уход в сторону, выход по кривой и поворот, но уже назад, в безопасную зону. Лахмед с избытком обладал необходимыми качествами, и я мог бы биться об заклад на любую сумму, что другого такого стрелка не найдется во всех ЗВС.

Астронавигаторы и бортинженеры — люди совсем другого склада. Прежде, чем оценивать их, надо понаблюдать за ними в боевой обстановке. Тем не менее, мне нравилось спокойствие и уверенность в себе, с которыми смотрели на меня Вонг Цзы и Уэйнстайн, не смущаясь моими придирчивыми взглядами. Да и сами они мне нравились.

Я чувствовал, что тяжелый груз свалился с моих плеч. И впервые за несколько дней позволил себе расслабиться. Команда мне определенно подходила.

— Мужики, — обратился я к ним. — Полагаю, мы сработаемся. Из нас получится дружная, надежная команда. В моем лице вы найдете… — Внезапно я замолчал. Они смотрели на меня спокойно и немного насмешливо. Только сейчас до меня дошло, что никто из них до сих пор не проронил ни слова. Их глаза следили за мной и особого тепла в них не ощущалось.

Пауза затянулась.

До сих пор меня интересовала только одна сторона проблемы и, вероятно, далеко не самая важная — как я отреагирую на новую команду. И меня совсем не интересовало, какие чувства она будет питать ко мне…

— В чем дело, мужики? — заговорил я снова.

Они продолжали молча смотреть на меня. Уэйнстайн поджал губы и принялся раскачиваться на стуле. Сиденье под ним поскрипывало.

— Грэй, — позвал я. — У вас такой вид, будто что-то не так. Вам ничего не хочется рассказать об этом?

— Нет, капитан, — вызывающе произнес он. — Мне ничего не хочется рассказывать вам об этом.

Я скривился.

— Если кому-то все же захочется рассказать мне что-нибудь, это останется строго между нами. И давайте пока что забудем о таких вещах, как воинские звания и уставы ЗВС. — Я подождал немного. — Вонг? Лахмед? А вы, Уэйнстайн?

Реакции не последовало. Стул под Уэйнстайном продолжал скрипеть. Это загнало меня в тупик. Что они могут иметь против меня? Мы никогда раньше не встречались. Одно было ясно: я не стану держать на борту своего диверсионного корабля команду, которая питает ко мне скрытое и притом единодушное недоброжелательство. Уж лучше суну голову прямо под линзы Ирвингла и нажму кнопку.

— Послушайте, еще раз повторяю. Давайте забудем звания и уставы. Я должен знать, что происходит. Мы все будем жить в самых стесненных условиях, какие только в состоянии придумать человеческий разум. Будем управлять крохотным кораблем, единственная цель которого — уклоняясь на чудовищной скорости, преодолеть заградительный огонь и другие защитные средства гораздо более крупного вражеского корабля и нанести один-единственный сокрушительный удар единственным огромных размеров лазером Ирвингла. Поэтому необходимо ладить друг с другом. Если же на пути к взаимопониманию окажется любая невысказанная враждебность, корабль не сможет действовать с нужной эффективностью. И если это случится, всем нам конец задолго до того…

— Капитан, — неожиданно отозвался Уэйнстайн, с грохотом опустив передние ножки стула на пол. — Я бы хотел задать вам всего один вопрос.

— Пожалуйста, — с облегчением вздохнул я. — Спрашивайте о чем угодно.

— Когда вы думаете о нас или говорите, какое слово вы употребляете?

— Что?

— Как вы называете нас? Зомби? Нули? Вот что меня интересует, капитан.

Он говорил так вежливо и спокойно, что я не сразу понял смысл вопроса.

— Лично я, — вступил в разговор Роджер Грэй, но менее вежливо и менее спокойно, — отношу нашего капитана к людям того сорта, которые считают нас консервированным мясом. Верно, капитан?

Юсуф Лахмед скрестил на груди руки.

— Мне кажется, что ты прав, Роджер. Он именно такого склада ума. Определенно.

— Нет, — возразил Вонг Цзы. — Он не пользуется такой терминологией. Зомби — да. Консервы — нет. Это видно хотя бы по тому, что он не взбеленился пока еще и не велел нам убираться назад в консервные банки. И не думаю, чтобы он называл нас нулями. Наш капитан из того рода парней, кто, крутя пуговицу на мундире капитана другого корабля, говорит ему: «Дружище, мне досталась такая шикарная команда из зомби, какой ты еще не видел!» Вот как мне представляется.

Зомби! Они снова затихли и продолжали смотреть на меня. И в глазах их не было насмешливости — в них светилась ненависть. Я опустился на стул. В комнате стояла напряженная тишина. Со двора, пятнадцатью этажами ниже, доносились команды сержантов. Где это они подцепили всю эту галиматью? Зомби, нули, консервированное пушечное мясо… Каждому из них не более шести месяцев. Ни один не бывал еще за пределами охраняемой территории Утилизатора. Их подготовка должна была, по замыслам начальства, гарантировать абсолютно безопасный склад мышления, имея своей целью получение разумов работоспособных, в высшей степени искусных в самых различных специфических сферах, и в то же время подверженных любого рода нарушениям психологического равновесия в пределах возможностей современной науки…